Я — твоя Кошка (СИ) - Нани Кроноцкая
— Вы умираете, — я сказала уверенно, остро вдруг ощутив громкие шаги ее смерти. — Дайте руку. Я вытащу вас.
— Нет, — отодвинулась, мне прикасаться к себе не давая. — Я никому не нужна.
— Я беременна! — вот и мой аргумент… Придется ходить с козырей, как извозчик, никаких больше тайн и секретов. Мария в ответ замерла. — Скорее всего, срок еще маленький. Если у нас с Марком получится, я клянусь вам дать право любить. Этот ребенок не должен родиться, фактически я бесплодна. Снова мы преодолеваем природу и все ее законы. Ему нужна помощь. Ваша, Мария. Вы его род. Протяните ему свою руку. Ваша боль и ваша любовь могут помочь сотворить это чудо, я знаю. Мама, дай мне свою руку.
Откуда взялись эти слова? Почему я их произнесла так уверенно? Откуда вообще я взяла, что смогу разорвать круг смертельного заклинания?
Тонкие, почти что прозрачные женские пальцы. Руки, видевшие много работы, но не знавшие никогда простой ласки, не чувствовшие настоящей силы дружеской руки, протянутой своевременно. Соприкосновение пальцев. Я закрыла глаза и увидела черные дыры заклятья. Страшные, зияющие язвами плоти. Я не боюсь. Это не я. Ведь у меня есть оружие, против которого все это пыль и иллюзии.
Моя любовь. Сильная, как ярость полуденного летнего солнца, она уже выжигала остатки темного колдовства. Солнечным ветром сдувало проказу убийства. Фух! И ничего больше не было.
Открыла глаза, улыбнулась окаменевшей Марии. Дверь в палату с грохотом растворилась, на пороге стоял очень бледный и перепуганный Марк. С шоколадкой в руке. Он секунду смотрел на меня, потом почему-то рванулся вперед и подхватил крепко на руки, плотно прижав к широченной груди.
— Приоделась? — прямо в ухо мне муж прорычал. — Мы все-таки нашу свадьбу сыграем. С фатой, тамадой и большой пьяной дракой.
— Да… — я вяло ему улыбнулась, с самого края сознания окончательно ускользая. — А зачем?
— Чтобы ты точно до нее дожила. Согласись, это повод.
Конечно же, я согласилась. Хотела ему это даже сказать, но тут мир мой перевернулся, задергиваясь черными занавесками.
Кажется, это был обморок. Что-то я с ними опять зачастила.
21. Процедуры 18+
«Прикосновение любимых рук всегда для меня словно ласка весеннего теплого ветра после долгой морозной зимы». М. К. Кот «Дневники и записки»
Я согласна.
Ради такого лечения могу падать в обмороки часто и даже надолго.
И против совсем ничего не имею.
И просыпаться согласна вот так — каждое раннее утро. Всегда, всю свою жизнь.
Сухие горячие руки, такие родные и нежные. Такие надежные. Они трепетно гладили голую кожу, поглаживали, растирали. И меня это не смущало. Когда я успела стать настолько бесстыдной? Плохое влияние оборотней.
Запах. Острый запах цедры, почему-то еловых опилок и камфоры. Убойное сочетание, мне сразу понравилось.
Скольжение. Минуты спустя появилось скольжение. Гладкое, маслянистое. Обволакивающие движения крупных и крепких ладоней. За ними хотелось тянуться, течь длинной волной, скользить вместе с ними, просачиваясь сквозь пространство и время.
— С возвращением… — пальцы чувственно обвели кончик уха, пробежались по скуле, оставляя дорожку из запахов. Горячее дыхание в шею ударило, разжигая на коже всполохи искр. Вязь брачных знаков тут же ответила, оживая. Она загоралась не обжигая, разливала тепло прозрачного, сладкого, как первый майский мед, возбуждения.
— Да, — я смогла прошептать еле слышно.
Долгий вздох, новый всплеск запаха, прикосновение масла на коже, скольжение.
Снова руки, разгоняющие все невзгоды и боли, снова ладони, растворяющие усталость.
Мужское дыхание, возбужденное, быстрое. Соприкосновение тел.
Он гладил меня теперь всем собой, своим телом. Шерстинки шершавые, мышц перекаты стальные, плотная кожа. Жесткость ребер и сила. Как же невероятно силен мой мужчина.
Плавные, завораживающие мерным ритмом движения. Часть этой вселенной, ее вечное сердцебиение.
Поцелуи-прикосновения.
Не жадные, нет. Похожие на первые капли дождя: крупные, теплые, долгожданные. Мне хотелось губами поймать эту влагу, погасить в ней огонь своей чувственной засухи. Хотелось для них стать рекой, подхватить, чтоб влились в мои воды и с собой унести навсегда.
Звуки.
Грохот его сильного сердца. Он звучал над моей головой, словно ритуальный большой барабан. Или мне так казалось? Этот звук отделял нас от целого мира, заглушая другие. Для меня оставался теперь только он, оглушительный звук его сердца. А еще мои громкие стоны. Каждое гладкое, масляное прикосновение я встречала пронзительным: «Ах!» и провожала разочарованным стоном.
Проникновение.
Я ждала его с нетерпением. Зная: оно неизбежно, затаенно тревожилась. Будет ли? Так дети ждут в праздник подарков, чинно сидя за парадным столом и шеи вытягивая нетерпеливо.
Неторопливо рукой разведя мне колени, искуситель скользнул пальцами в самый центр женского, звенящего как струна возбуждения. Уверенно, властно, неоспоримо.
Это было дерзко.
Я не ожидала подобного и резко выгнула спину, громко в ответ застонав. Марк беззвучно смеялся.
Это было жестоко.
Словно меня приложили к оголенным электрическим проводам.
Это было прекрасно: ощутить его страсть на кончиках масляных пальцев, вздрагивающих от нетерпения.
— Тише, солнышко. Да, это месть.
— За что? — прохрипела с трудом.
Зря это я. Он мог вынуть из-под подушки и мне зачитать целый список грехов. А потом привести приговор в исполнение. Но не стал. Добрый муж мне попался. Или… нет?
— Ах! — пытка пальцами продолжалась.
Марк знал в этом толк. Одного лишь движения легкого, точного, как выстрел снайпера мне хватило, чтобы забыть и себя, и его. Как у него получалось подобное?
Я понятия не имею. Но Кот виртуозно владел этим древним искусством, доставлять женщине удовольствие. Он знал все секреты моего слабого тела и впервые мне так открыто свои знания демонстрировал.
Губы, руки, влажные удары языком. Для меня все смешалось в калейдоскоп из мучительных вспышек физического наслаждения.
И его медленное, долгожданное проникновение я встретила как награду, как избавление от пытки наслаждением, меня выворачивающим наизнанку.
Это я зря…
Прогнозировать мужа я до сих пор не умею. Все дело в коротеньком стаже супружеской жизни, наверное. Непредсказуемый мой, невероятный. Оригинальный.
— Шелковая какая. Мягкая. Нежная.
Слова становились магическим заклинанием. Все происходившее здесь и сейчас сказочным колдовством.
Тяжесть мужского тела ложилась поверх, как нерушимая и вековая печать принадлежности.
Я принадлежу тебе.
Твоя дрожь, трепет, порывистое дыхание, лоб у меня на
