Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
София замахнулась, но бить бестолковую сестру не стала. И так в голове пусто.
— Я оттуда всего-то две пары сережек взяла да нитку жемчуга. Ну, кроме колье…
— Куда дела?
— Сестрам Бохарта подарила, чтобы позволили подглядеть, как он в бане парится… — Гелена шмыгнула носом. Видя, что София не собирается ее мутузить, жалобно спросила: — Так я принцесса или нет?
— Молись, чтобы отец тебя за нитку жемчуга и серьги не выдрал, принцесса.
Раздалось конское ржание, и кто-то из мальчишек Вазека крикнул:
— Дед вернулся!
Не успели близняшки вылезти, как Пава Вежанский сам распахнул полог. Глаза сверкали радостью.
— На! — сунул в руки свернутую грамоту. — Сбылась твоя мечта, Софийка. Завтра к вечеру в монастыре святой Далии будем. Мать! — гаркнул так, что заложило уши. — Готовь дочь свою к школе.
— А вы… А я… — вроде радость и переполняла, но расставаться вот так, без долгой подготовки, без тихих вечеров, когда по сотому разу на семейном совете обсудили бы ее самостоятельное житье-бытье, побаивалась.
— Глупая, — большая отцовская рука потрепала дочь по голове, — мы же рядом поселимся. Монастырь в одном дне пути от Кужар.
* * *
Монотонно скрипели колеса, Гелена тянула грустную песню о несбывшейся любви, перекрикивались погодки Вазека, разгоняя полуденный сон, в который путешественников клонила непреодолимая сила, но ничего этого София не слышала. Она полностью была поглощена вторым дневником, который читала уже не как книгу о неизвестных героях, а как историю своих родителей.
Глава 17. Возвращение в Драконий замок
«Я долго не писала, — этой фразой открывалась первая страница дневника. — Жизнь, хоть и скучна, и новый день кажется похожим на предыдущий, но я нахожу себе дело. Чтобы отвлечься, чтобы занять руки и голову. Дневник заставлял бы делиться мыслями, от которых и так тошно. Много рисую, будто хочу в последний раз запечатлеть восход и закат, море и скалы. Не скажу, что меня мучают дурные предчувствия, но оттого, что за семь месяцев король ни разу не соизволил навестить будущую мать своего дитя, хочется плакать. Честно сказать, хочется плакать от всего. По любому поводу и в любой час суток. Велица говорит, что так на особо впечатлительных особ, а в моем положении я таковой и являюсь, действует приближение Селлара. Его уже можно видеть на небосводе. Пока он маленький, величиной с головку булавки, но растет с каждым днем. Как и мой ребенок. Я с удовольствием слежу, как под натянутой кожей живота появляется то ручка, то ножка, а то и слышатся причмокивания, будто он сосет палец. Я вернулась к вышиванию и плетению кружев. Доктор привез много тонкой ткани, из которой мы с Велицей накроили пеленок, и я с удовольствием вышиваю нежные узоры и вплетаю в кайму кружева. Хоть где-то пригодилось мое умение».
* * *
Софья вздрогнула, когда ее собственная слеза упала на написанное и размыла буквы.
* * *
«Сегодня опять ходила в пещеру к виверне. Она тоже скучает по королю. Сначала я боялась подходить близко, но после того, как ящер выплюнул к моим ногам с десяток жемчужин и в знак приветствия раскрыл крылья так широко, что со стен посыпалось каменное крошево, я осмелела. Теперь мы вдвоем сидим под аркой и смотрим, как с приближением Селлара меняется море. Волны становятся выше, а берег при отливе оголяется все больше. Уже можно рассмотреть неровности дна и колонии раковин, облепивших прибрежные рифы. Мне казалось, что они должны быть прекрасны, но то, что я вижу мало симпатично. Много серого цвета, и даже не верится, что в морщинистых закаменелых створках прячется нечто изумительное.
В тех жемчужинах, что приносит для меня виверна, мало света. Правильно говорят: «Хочешь, чтобы жемчуг выглядел как живой, держи его под лучами Лейрены». Я выбираю те горошины, что еще можно спасти, и выкладываю на поднос, который поставила под арку. Приятно запускать руку и слушать, как стукаются друг об друга жемчужины.
Хоули слушает их шуршание и мою болтовню. Я рассказываю все без утайки. И чем больше смотрю на ящера, тем сильнее во мне растет уверенность, что виверны вовсе не бездумные существа. Они просто не умеют говорить.
— Я знаю, почему король не приезжает, — сказала я ящеру, когда он позволил погладить его нос. — Вовсе не из-за того, что королева заставляет сидеть рядом с ней. На северных границах неспокойно. Кто-то поднимает людей на бунт, стравливает с соседями. Доктор Фурдик говорит, в любой момент может начаться война.
Виверна глухо зарычала. Я с простодушием решила, что так она среагировала на слово «война».
— Тебе, наверное, хочется в бой? Вновь почувствовать себя сильным, опасным, изворотливым драконом?
Я видела упряжь, висящую в той пещере, куда ящер уходил спать: огромное седло с множеством ремней, усеянных шипами — в такое поместятся сразу несколько воинов, и железная пластина для брюха, чтобы враг не смог подкрасться к незащищенной части тела виверны.
Дракон скосил на меня глаза и язвительно фыркнул. Я научилась различать интонации его голоса.
— Ну да. Мы сейчас оба не такие изворотливые, какими могли бы быть. Но знаешь, я бы хотела полетать. Чтобы ветер в лицо, волосы назад. И кричать. Кричать от восторга и страха.
Виверна дернула крыльями, будто приглашала взлететь прямо сейчас.
— Знаешь, Хоули, я запомню. И однажды ты не отвертишься. Я появлюсь в пещере и скажу: «Пришло время летать». Тогда ты позволишь нацепить на себя седло и взлетишь так высоко, что у нас у обоих захватит дух.
В этот раз дракон разрешил себя поцеловать. Конечно же в нос».
* * *
«За последний месяц Селлар занял почти половину небосвода. Здесь, на море, он кажется особенно огромным.
— Скоро Большая волна?
— Через неделю.
Я почти каждый день бегаю (это сильно сказано, скорее тащусь будто ожиревшая гусыня) к каменному дракону, чье изображение знакомо до черточки, и пытаюсь отыскать признаки изменения. Язык по-прежнему длинный, глаза смотрят на меня уже не с таким интересом, как в день первого знакомства, и хвост не сдвинулся ни на палец.
— Когда же он прошипит свою знаменитую фразу?
— Через пять дней».
* * *
«Осталось всего три дня до Большой волны. Кухарка с сыном отпросились навестить родных, обещали вернуться сразу, как схлынет вода. Я их понимаю.
