Не открывайте глаза, профессор! - Лея Болейн
Переводиться в другой Храм науки действительно бесполезно. Найти бы укрытие подальше отсюда да устроиться сестрой-помощницей в местный госпиталь. Работа тяжёлая и платят за неё немного, но зато и без куска хлеба не останешься на первое время.
Прости меня, мамочка, не выполню я данного тебе обещания.
Кроме того…
Я чуть ли не до крови сжала зубами внутреннюю поверхность щеки. Если всё-таки наша с Мортенгейном встреча будет иметь последствия, о чём я узнаю в самое ближайшее время… полезно будет иметь связи в больнице, чтобы избавиться от этих самых последствий без лишнего шума.
От этой мысли стало совсем горько и совсем паршиво, но я только головой помотала. Нет, бабушка вряд ли выгнала бы меня, заявись я к ней с таким подарком, но ей и со мной забот хватило, мой отец в жизни дочери не присутствовал, так что бабушка помогала маме вовсю. Не собираюсь я вешать ей на шею ещё одного младенца, не нужного папаше. А растить его совсем одной, без денег, без родни, без документов…
Впрочем, надеюсь, всё ещё обойдётся.
Конечно, ни на какой завтрашний Праздник падающих звёзд идти я не собираюсь. Бежать нужно сегодня.
…Вот так, без документов? Кто возьмёт меня на работу без справки об окончании второго курса? Как скоро Мортенгейн узнает, что одна из адепток забрала документы посреди учебного года? Чуть быстрее, чем он узнает, что одной из адепток нет на лекциях, а ещё она и в комнате не появлялась. Разница невелика, день-два. Узнать адрес бабушкиного дома и вовсе не проблема, туда нельзя. Но туда непременно наведаются, и бабушка с ума сойдёт от беспокойства.
Что же мне делать?
Находиться с профессором рядом и не приближаться к нему я просто не смогу, тем более нейтрализатора осталось не так уж много. Тем более, что зрение своё он вернёт в самое ближайшее время. Открыться и стать бесправной домашней зверюшкой дуплиша, посаженной на цепь, — не желаю категорически. Конечно, наше чувственное притяжение велико, да и любовник Мортенгейн потрясающий, но… Нет, не желаю. Я хочу учиться, хочу работать, навещать бабушку, дружить с Истом. Я хочу быть свободной!
«Струсишь и сбежишь, всё равно найду», так он сказал… сначала, а потом сам уговаривал бежать, словно борясь с самим собой. Надо было взять у него денег и не играть в гордячку. Взять и…
Что — «и»? Снять комнату в гостинице? На имя Матильды Вэйд? Уверена, у Мортенгейна хватит связей, чтобы проверить гостиницы. А вот у меня их нет, я попросту не знаю, где и как можно купить документы на чужое имя.
Думай, Матильда!
Восхищённый выдох Агланы вырвал меня из сна и тяжёлых сумбурных раздумий. Я приподнялась, пытаясь понять, что же её так впечатлило.
В комнате царил полумрак, единственным источником света был тусклый светильник на тумбочке подруги. Что ж, похоже, я даже не проспала. Занавески на окне задёрнуты, но даже так понятно, что солнце только-только начинает золотить небо.
Соседка вертела в руках нечто небольшое, плоское, прямоугольное…
— Тебе вручили пропуск на Бал падающих звёзд? — спросила Аглана, не скрывая доброжелательной лёгкой зависти. — Здорово! Хотела бы и я… Расскажешь, как оно там всё будет? Сколько же лет я не танцевала! А тебе есть в чём пойти? Могу платье одолжить, всё равно без дела пылятся.
Да что ж такое-то, все хотят мне новое платье, будто я в лохмотьях хожу!
— Дарю! — сказала я и мысленно зажмурилась.
«Физическое отсутствие предмета запечатления облегчит эту тягу, бывали прецеденты… Физическое отсутствие и активные постельные утехи с другими…»
Пусть Мортенгейн встретит кого-нибудь ещё, почему бы и не Аглану, почему бы и нет… будь они все прокляты!
— А ты? — искренне растерялась подруга. — А как же ты?! Нет, Тиль, так я не хочу…
— Да не интересны мне все эти глупости! — как можно легкомысленнее заявила я. — Лучше в библиотеку схожу, после аттестации мне стало ясно, что мои знания нуждаются в существенной подпитке… Про редкие расы почитать хочется.
Не знаю, почему я сказала про расы, само вырвалось. Аглана любовно разглядывала пропуск.
— Редкие расы? — эхом откликнулась она. — Хочешь попасть на диплом к Мортенгейну? Спасибо, спасибо тебе! А то, может, передумаешь?
— Нет, Небесная выхухоль! Не передумаю и никакого диплома у Мортенгейна! — вырвалось у меня. Мигом нарисовалась картинка: я, голая, лежу животом на его коленях, а Мортенгейн поглаживает меня по ягодицам и провокационно шепчет: «да зачем тебе этот диплом, моя Аманита, хочешь, я сам его за тебя напишу?!»
— Просто… интересно узнать о них побольше. Их действительно уничтожают?
— Да, — Аглана помрачнела. — Это жестокая, несправедливая и безжалостная политика того, кто именует себя единоличным правителем… Ладно, не важно. Вряд ли в библиотеке будет что-то интересное или правдивое. Уничтожение редких рас должно быть оправдано, а потому их явно охарактеризуют агрессивными, неразумными, злобными…
— А можно ли у нас где-то изучать лафийский?
Сама не знаю, что сегодня дёргало меня за язык. Внезапно мне ужасно захотелось прочитать, что же написано в подписанной профессором бумаге.
— Лафийский? — изумилась Аглана. — Понятия не имею, но думаю, что вряд ли где-то его преподают за пределами общины… А тебе-то зачем?! Лафийцам человеческие целители не требуются.
— Просто так, — примирительно кивнула я. — Глупости какие-то мне в голову сегодня приходят. Желаю завтра как следует повеселиться. Спасибо тебе, ты меня… очень выручала тогда, на лекциях Мортенгейна.
Аглана рассеянно кивнула, пряча заветное приглашение в карман.
— Никаких проблем, он просто прелесть. Тебе спасибо.
* * *
— Держи, — я протянула Истаю лафийскую бумагу.
— Подписал? — приятель воззрился на профессорскую подпись с некоторым недоумением. — И что, даже не задал никаких вопросов?! Да ты верёвки из него вьёшь!
То же самое ночью говорил мне Мортенгейн, и я поморщилась, будто от укола.
— У тебя ещё остался нейтрализатор? Больше не понадобится? — как-то задумчиво спросил приятель. Я пожала плечами, а потом неожиданно для себя спросила:
— Ист, помнишь, когда я
