Флора Спир - Гимн Рождества
– По традиции нашего дома, слугам дозволено взять для себя пару бутылок на Рождество. И выбор вина я всегда оставляла на Крэмптона. Это вино соответствует этому празднику, он не взял другого, лучшего, которое есть в погребе. Он знает, что слуги не смогут его оценить, а мой племянник – сможет.
Кэрол не очень обращала внимание на то, что говорит леди Августа. Ее гораздо больше интересовало, чем заняты слуги. Когда женщины сняли передники, она поняла, что все три надели, должно быть, свои лучшие платья. Крэмптон, который теперь открывал бутылку, тоже принарядился – он был в куртке и при галстуке.
– Это то самое рождественское угощение, на которое тебя приглашали и от которого ты отказалась.
– Я бы сейчас поела, если бы могла, – заметила Кэрол. Хотя она и была невидимой, это не мешало ей чувствовать аромат индейки, овощей и свежеиспеченных булочек. Она знала по собственному опыту, что мисс Маркс готовила прекрасно, и теперь глотала слюнки. – Я хочу есть. Сегодня я не завтракала, а сейчас благодаря вам пропустила второй обед за два дня.
– Ты бы проголодалась еще сильнее, если бы стала дожидаться этого угощения, – возразила леди Августа, – оно ведь будет только в первый день Рождества. То, что ты увидишь сегодня ночью, происходит во время нынешнего Рождества, и никакие твои поступки здесь ничего не изменят. А теперь слушай.
– Правда, красивые цветочки? – спросила Хетти, садясь за стол. – И нисколько не завяли. Очень мило со стороны мисс Симмонс подумать о нас.
– Конечно, – сказал Крэмптон, заглушив ироническое фырканье мисс Маркс.
– У мисс Симмонс доброе сердце, правда же? – сказала Нелл. Она сидела напротив Хетти, Крэмптон – во главе стола, а мисс Маркс – напротив него.
– Мисс Симмонс – сноб, – сказала мисс Маркс.
– Ой нет, мисс Маркс! – воскликнула Хетти, явно огорчившись такой характеристикой, – она не сноб. Она всегда разговаривает со мной.
– Успокойся, Хетти, – приказала мисс Маркс, – что может знать о мисс Симмонс невежественная девушка вроде тебя?
– Знаю, что она мне нравится, – ответила Хетти.
– Давайте без разногласий в такой особенный вечер, – сказал Крэмптон. – Ты, Хетти, радуйся вкусной еде и будь за нее благодарна.
Как только Крэмптон разрезал индейку, разложил овощи, гарнир, подливку и бульон, все погрузились в молчание до тех пор, пока не кончили обедать.
– Мисс Маркс, – сказал Крэмптон, откинувшись на спинку стула и оглядывая пустые тарелки, – позвольте мне поздравить вас. Угощение превосходно.
– Еще будет десерт, – отозвалась та, вставая.
– И бренди к нему. – Крэмптон тоже поднялся и исчез в буфетной, мисс Маркс направилась в кухню, а Хетти и Нелл убирали со стола.
– Он взял самое лучшее бренди! – воскликнула леди Августа, когда Крэмптон вернулся с серебряным подносом, на котором стояла бутылка и стаканчики.
– Какая вам разница? О вине же вы не беспокоились? – спросила Кэрол, у которой слюнки текли, пока слуги обедали. – Нельзя ли мне съесть кусочек индейки? Я умираю от голода.
– У тебя нет времени на еду, – ответила леди Августа, – ты здесь для того, чтобы получить ценный урок, глядя на то, что происходит. Ты обратила внимание на Хетти?
– А что Хетти? – Кэрол с трудом отвела взгляд от соблазнительных остатков индейки и картофеля и посмотрела на судомойку. – Выглядит она прекрасно. Как всегда.
– Именно. Как всегда. А ты знаешь, почему Хетти не меняется?
– Полагаю, вы сейчас сообщите мне об этом, – ответила Кэрол, по-прежнему погруженная в мысли о еде.
– Хетти никогда не станет никем, кроме как судомойкой, потому что не умеет ни читать, ни писать.
– Чепуха. В Англии все ходят в школу.
– Всегда были и будут дети, которых не учат тому, чему должны учить. Хетти не настолько отставала в развитии, чтобы на нее обратили внимание школьные руководители, у которых всегда избыток работы и недостаток кадров и совсем нет времени выискивать проблемы, если они не лежат на поверхности. Хетти умеет написать свое имя и складывать небольшие числа, но научиться бегло читать она так и не смогла, и, конечно, она не может написать письмо или заполнить сложную анкету при поступлении на работу. Она окончила школу, делая вид, что умеет читать, и запоминая большую часть заданий, но по окончании школы получила такое свидетельство, согласно которому она может быть только судомойкой.
– Какой позор, – сказала Кэрол. – Хетти славная девушка, и я думаю, что она неглупа.
– Совсем неглупа, – согласилась леди Августа. – Она много достигла бы в жизни, если была бы грамотна. Но у нее никогда не будет возможности узнать, чего она может достичь, если не…
– Если не – что?
– Хетти нужен учитель. Кто-то, кого она уважает, мог бы наставить ее на путь истинный.
– Если вы думаете, что я должна научить ее читать, забудьте об этом. Я не знаю даже, как за это взяться.
– Можно начать, просто ободрив девушку. Или поискать школу, где учат читать взрослых. Ты могла бы работать в такой школе бесплатно.
– Бесплатно? Вы, вероятно, не в курсе моего финансового положения. Мне нужно искать платную работу для себя, а не заниматься Хетти.
– А какую работу может найти Хетти, как ты думаешь?
– Я не отвечаю за Хетти. – Но, сказав так, Кэрол почувствовала укол, будто была в чем-то виновата.
– Смотри же, – сказала леди Августа. Мисс Маркс только что вынула большой пудинг из формы и клала его на серебряную доску, которая могла появиться только из запасов фамильного серебра леди Августы. Кухарка воткнула в пудинг веточку остролиста, потом облила его бренди и подожгла.
– Все готово, – объявила она.
Три женщины направились в столовую, где их ждал Крэмптон. Возглавляла шествие мисс Маркс, неся пылающий пудинг, за ней шла Нелл, неся миску с густой подливкой, а Хетти замыкала шествие, неся блюдо с печеньем, украшенным сахаром.
– Ну, – сказал Крэмптон, озаряясь одобрительной улыбкой, – прямо рождественская сцена из романа Диккенса. Мисс Маркс, вы устроили достойное завершение нашей многолетней службы в Марлоу-Хаус.
Тут, как будто слова Крэмптона послужили сигналом, расплакалась Хетти. Нелл, бросив встревоженный взгляд на мисс Маркс, быстро поставила миску с подливкой на стол и взяла блюдо с печеньем из рук Хетти, прежде чем та уронит все это на пол.
– Хетти, – сказал Крэмптон, – когда такое радостное событие, плакать не полагается.
– А оно вовсе не радостное, – причитала Хетти, – это последний праздник, что мы вместе. А на тот год мы с Нелл будем в работном доме.
– Работных домов больше не существует, – сказала мисс Маркс очень строго. – Господи милостивый, девочка, что же ты, совсем глупая?
