Хранитель чаек (СИ) - Разумовская Анастасия

— Блокада? — рассмеялся Ларан. — Мастер атаки перешёл к долгоиграющим маневрам?

— У меня нет выбора, не так ли?

— Вальди, ты что-нибудь хочешь сказать дяде Медведю? — поинтересовался Ларан.

Рандвальд замычал сквозь кляп. Морской герцог спрыгнул со стола, подошёл и освободил его рот.

— Не считайтесь с моей жизнью! — крикнул Южный щит, вскинув голову и сглатывая слюни. Это было ужасно не героически, но сложно глотать, когда твой рот плотно забит. — Я умру за Элэйсдэйр, но покарайте…

— Понятно, — кивнул Ларан и снова засунул свояку кляп в рот.

— Что там у тебя с Ювиной? — невозмутимо поинтересовался Эйд.

— Она теперь королева и моя жена.

Рандвальд выпучил глаза, с ненавистью пытаясь оглянуться на Ларана, стоящего позади.

— Ты заявил себя королём? — в голосе Медведя послышался сарказм.

— Ну да, — Ларан пожал плечами.

— Ничего не смущает?

Джии было странно слышать в голосе воплощённого Царя Ночи почти весёлые нотки.

— А что должно?

— В республике не бывает королей, — снизошёл Эйдэрд. — Если есть король, то это уже королевство.

Ларан беспечно фыркнул.

— А, плевать. Главное, что ребятам нравится. Передавай жене привет.

— Взаимно.

Камень погас, и Ларан шагнул к Джие. Она бросилась к нему на шею, обхватывая его бедра ногами, и он закружил её, смеясь.

Леолия сидела на троне, но в зале совета были лишь она, Эйдэрд и трёхлетний Ярдард. Наследный принц рисовал грифелем на дощечке. Тёмные волосы его вились кудрями, мальчик от сосредоточенности высунул язык и не обращал внимания на взрослых.

— И что мы будем делать, Эйд? — глухо спросила Леолия.

— Ждать, — ответил Медведь.

Она вскочила и стала ходить взад-вперёд, сжимая-разжимая кулаки.

— Сколько нужно ждать? — резко процедила, хмурясь. — Год? Два? Как надолго хватит провизии на складах упрямца?

— Если прикажешь, я могу взять Солёный замок за два дня, — ответил он бесстрастно. — Ценой гибели Южного щита и его рода. И тогда у нас не будет сразу трёх щитов.

Леолия пристально посмотрела на него. Эйдэрд напоминал чёрную скалу, такой же ледяной и каменный. И ей вдруг стало страшно. Как будто что-то тонкое, что тянулось четыре года и связывало их, резко оборвалось. Перед ней был герцог и хранитель Медвежьего щита, а не муж. Не её Эйд, способный на грубоватую нежность и понимание.

— Эйд, — позвала королева тихо. Подошла и коснулась пальцем его чёрного камзола. — Я не хочу чьей-либо смерти. Я очень сердита на вас, что вы решаете что-то без меня. Ведь это роняет мою репутацию королевы в глазах других, пойми. И потом… Мне до сих пор порой снится, как кровавые всадники входят в Шуг, как их кони топчут мостовые города… Я не понимаю Ларана. Я не понимаю, почему он так поступает…

Герцог отступил от неё на шаг, и Леолии показалось, что она разговаривает с каменной стеной. «Он никогда никого не прощает», — вдруг вспомнились злые слова фрейлины. Королева отвернулась, скрывая подступившие слёзы. Она снова оказалась одна. Совсем одна против всего мира.

— Как ты планируешь решить эту ситуацию с мятежниками? — спросила, чувствуя, как в горле разрастается болезненный ком.

— Как прикажете, Ваше величество, — отозвался герцог.

Гнев вспыхнул мгновенно. Леолия вскинула голову и повернулась. Он хочет видеть перед собой королеву? Не хочет мириться, не хочет понять её? Отлично. Пусть так и будет.

— Ты должен сохранить жизни всех оставшихся в живых щитов. Но год — это слишком много. Блокада затянется и ударит и по казне, и по международной политике. Придумай другой план.

Эйдэрд наклонил голову.

— Могу идти?

— Сделай одолжение.

Эйдэрд направился к выходу, остановился на пороге, обернулся и произнёс безразличным голосом:

— Герцог Ларан просил передать тебе приветствие.

— Мне не нужны никакие приветствия от предателя, — процедила Леолия и снова отвернулась к окну.

Эйд кивнул и вышел. Королева с трудом удержалась, чтобы не швырнуть чем-нибудь в стену.

— Мама, а папа сердится? — вдруг спросил Яр, отрываясь от рисунка и глядя на мать медово-жёлтыми глазами. — Ему не нравится, что ты сейчас королева?

«Я ему предлагала стать королём, сам не захотел», — сумрачно подумала Леолия, подошла к сыну и заглянула в рисунок. Чёрный корабль развевал по ветру чёрные паруса…

Джия даже не представляла, что кабинет Ларана может вместить столько народу! Капитаны кораблей стояли, сидели везде и всюду, выглядывали друг у друга из-за плеч и голов. Восседали на столе, на подоконниках, теснились. Из открытой двери тоже торчали загорелые, усатые, бородатые головы.

Солёный король стоял ногами на столе. Глаза его воодушевлённо горели, но в складках губ Джия читала скептическую усмешку. Девушка чувствовала, что Ларан играет, но не понимала во что. Что правда из того, о чём он говорит, а что нет? Во что верит сам Ларан? И верит ли вообще во что-то?

— Разгромили флот одного герцога, разгромим флот и второго! — басил Косая Башка, яростно кусая себя за рыжий ус.

— Да! — выкрикнуло десятка с два голосов.

— Что он говорит? — волновались за дверью.

— Сжечь медвежатину! Гнать медведя из берлоги!

— Что они говорят?

— Охотится хотят, — поясняли нетерпеливым.

— Медведь это вам не Вальди, — резонно заметил Бычья Печень, грузный, тяжёлый мужчина с низко надвинутыми тёмными бровями. — И не бедолага Инрэг, только под старость увидевший море…

— Эх, на моржей бы…

— Что?

— На моржей бы охоту, говорю…

Берси, злой, довольный и яростный, резко обернулся к Бычьей Печени.

— Ну и что? — рявкнул прямо в лицо седого капитана. — Готов ему жопу лизать? Сдашь свой Бычий остров? А? Ну давай! Ну чё, ну же!

Печень пошевелил бровями.

Джия тоже стояла на столе, и Ларан прижимал её к себе, словно боялся потерять в общем гвалте. Она вдыхала запах кожи, пота и жира, которым некоторые смазывали сапоги, а кто-то — волосы, ставя их торчком на голове. Герцог тихо называл девушке имена говоривших. Джия плавилась в его руках. Она забыла, что у него есть жена, она сейчас самой себе казалась его законной женой.

Берси наседал на Бычью Печень, размахивал перед его морщинистым лицом острозаточенным ножом.

— Ну чё, молчишь, батяня? А, видите, он молчит! А потому что — что? Потому что наше дело правое! И морской бог поможет нам! И никакие медведи не страшны соли!

— Всё это пустые слова, Берси, — вздохнул Печень. — Все мы знаем, что такое Медведь…

— Он на суше кто-то, а мы на море! — фыркнул Косая Башка.

Джия подумала, что если встанет рядом, то этот капитан вряд ли дотянется ростом ей до подбородка. Зато усы были действительно прекрасны: пышные, волосок к волоску, они торчали как две мачты с парусами, привлекая взгляд.

— Он прославился тем, что перерезал горло капитану, сделавшему ему замечание, и захватил корабль в пятнадцать лет, — шепнул Ларан, и Джия посмотрела на коротышку с невольным уважением.

— Моржи это и мясо, и шкура, и кость, — бубнил кто-то за дверью. Кто-то с очень раскатистым голосом.

— Медведь — боец опытный. Ни одного поражения никогда у него не было… Он с двадцатью людьми смог разбить отряд принца Альшарса, уничтожившего Берлогу и всю его семью… А было ему восемнадцать…

— Так то на суше, идиот! — рявкнул Берси. — На суше он царь и бог, но на море-то — кутенок!

—… и жир ещё, — раскатисто вздохнул невидимый капитан за дверью.

Ларан поднял руку, прерывая спор. Отпустил Джию, спрыгнул и вразвалочку подошёл к спорщикам.

— Что ты предлагаешь, Печень? — спросил, с любопытством уставившись на рослого капитана.

— План нужен, король, — тяжело ответил тот. — Медведь не подойдёт так близко и не допустит спалить его корабли. Осторожный он, как зверь. Будет ждать, пока с голоду вольный народ не проклянет свою волю и не сдаст тебя в его руки, как зачинщика.