Меч Тамерлана - Кретова Евгения

Если так, то Катерину он отправил на верную смерть.

В ту ночь он так и не смог сомкнуть глаз, ходил в кабинете в Раграде из угла в угол, как загнанный медведь. Прислушивался к шелесту ветра за окном и поглядывал на разложенную поверх бумаг карту мира людей, опасаясь даже приблизиться к ней. Зачарованная, она должна показать ему, где сейчас находится дочь. Но Велес боялся не найти эту крохотную точку. Боялся, что уже опоздал.

Он просил ее выполнить то, что должен был сделать сам.

В дверь тихо постучали, а в следующее мгновение, не дожидаясь позволения войти, на пороге появилась Мирослава в мягком домашнем платье.

– Ты не спишь, – не спросила, а констатировала. – Как прошел совет?

Она уселась напротив, положила руки на колени и посмотрела на мужа: тот по-прежнему стоял, отвернувшись к окну. Она не стала его торопить, терпеливо ждала.

– Я не знаю, как тебе рассказать.

– Говори как есть. Начни с того, что с Катей и почему не отвечает Рауль Моисеевич.

Велес упрямо опустил голову:

– У него не осталось средств связи с нами.

В воцарившемся в кабинете молчании он слышал дыхание супруги. Она продолжала молчать – ждала ответа, не удовлетворившись полунамеками и полутонами. Велес развернулся к ней, посмотрел в глаза:

– Он отдал шкатулку Антону Ключевскому, чтобы тот смог вызвать Ярославу… Ты помнишь Антона?

Мирослава кивнула:

– Тот юноша, который едва не умер в руках Мары… Я ничего не понимаю, Велуша. Ты мне объясни получше…

Он вздохнул, прислонился спиной к круглому окну, почувствовав успокаивающую прохладу, шедшую от стекла:

– Катя и Данияр выполняют мое поручение, ищут Гореславу. Рауль Моисеевич запаниковал и отправил за ней Антона и Ярославу. Поэтому шкатулки у него нет, связь с ним сейчас прервана.

Мирослава долго молчала; Велес уже почти забыл о том, что она сидит напротив, углубился в свои мысли, прокручивая снова и снова слова Темновита, цепляясь за образ тени, что скользила за ним по стене: он допустил ошибку, думая, что на стороне Флавия – Темновит.

Потому что на стороне Флавия – сам Черный морок.

И выходило, что, отправив Катерину на поиски Гореславы, он отправил ее на верную смерть – она никогда не справится с исконной Тьмой.

– Ее надо отзывать, – пробормотал, забывшись.

Мирослава вскинула голову:

– О ком ты говоришь? О Кате?.. Я по-прежнему не знаю главного? – Она встала и, уперев ладони в стол, потребовала: – Говори!

Глава 12

Джинн, оборотень и демон

Милана снова и снова возвращалась к той исторической справке, оставленной свидетелями чумной эпидемии.

В интернете нашла ссылку на монографию, в которой упоминались эти сказания.

«Мифологическая основа данных суеверий понятна. В регионе, не знакомом с плодами цивилизации, практиковались древние обряды, а болезни отмаливались, – прочитала девочка в монографии. – Суеверия в такой обстановке переходили из уст в уста, всякий раз оживая, когда общество сталкивалось с новой неизвестной угрозой. Примечательно, что в разных селениях описания хоть и практически совпадают, но отличаются в мелочах. Это говорит о вымышленных деталях, которые добавляет каждый рассказчик к своему повествованию. Так, в ауле А. значилось, что перед эпидемией в нем появилась неопрятная простоволосая старуха в грязной одежде. Она будто бы присела на камни и попросила дать испить ей воды. Девочка, которая подошла к ней с кувшином, клялась, что чувствовала странный смрадный запах, будто от сотни гниющих тел. На кувшине при этом остались следы сажи, которые, по свидетельствам односельчан, никак не смывались. Наутро именно эта милосердная девочка заболела первой…»

Милана пробежала глазами текст, нашла место, где говорилось о других свидетельствах, – искала в них описания странной гостьи, несущей беду. Ей-то привиделась девушка, постарше ее самой, но однозначно не старуха.

«Жители аула Б. при этом уверяют, что по дороге к их селению они заметили молодую женщину. Ожидая, что это могла быть Мать всех бед, как это случилось в ауле Α., жители собрались, изжарили мясо барашка, а из костей сварили густой бульон с травами. Они оставили кушанье у входа в селение, а сами ушли из него, заперев все дома и скотину. Из своего укрытия они видели, как незнакомка приняла угощение и растворилась в сгущающихся сумерках. Селение Б. оказалось единственным в районе, жители которого не пострадали от страшной эпидемии».

Милана застыла. Мать всех бед.

Пролистала монографию, поискала глазами это имя. Оно встречалось довольно часто и всякий раз описывало бедствия, которые приключались с людьми, с ней столкнувшимися.

Мать всех бед появлялась в образе то страшной старухи, то молодой девушки; она просила то еды, то питья, но всякий раз оставляла за собой беды и болезни. Автор монографии замечал, что их можно было отвести, только если задобрить старуху заранее. Но что делать, если беда уже коснулась твоего дома, – об этом в тексте не было ни слова.

Милана нахмурилась.

Та девушка, что она видела прошлой ночью, выглядела всеми забытой, какой-то потерянной. И просила поговорить с ней. «Она очень одинока, – поняла Милана. – И это немудрено, если от тебя шарахаются все подряд».

Страх и сочувствие сплелись в плотный узел: она помнила, чтó в научной работе говорилось о той девочке, что подала Матери всех бед воды, – она заболела первой. Или эта старуха до такой степени вероломна, или не контролирует зло, которое распространяет. В любом случае лист с этой ужасной чернотой испарился с солнечными лучами. Значит, солнце должно подействовать и на бабушку.

Бросив сотовый в рюкзачок, Милана обулась и направилась вниз. На ее решительные шаги по лестнице обернулся отец, нахмурился.

– Поехали к бабушке! – предложила дочь.

– Нас мама выпроводила, помнишь?

Милана схитрила:

– Мама не отвечает на звонки и сообщения, я волнуюсь. Поехали, узнаем всё на месте!

Второй раз предлагать не пришлось – отец взял ключи от машины и направился к воротам.

Данияр резко встал, развернулся – тень, отброшенная им на стену, колыхнулась львиной пастью, руки взмыли, будто два грозных крыла. Глаза юноши сверкали, губы сжались в тонкую линию, скулы обострились. Он тяжело дышал, раздувая ноздри, будто вот-вот закипит. Ярослава встала следом, протянула руку, словно надеясь забрать часть гнева:

– Данияр…

– Вы откуда здесь взялись?! – он оттолкнул ее руку, поднял за шиворот Антона, все еще ошалело оглядывавшегося по сторонам. – Этот что здесь делает?!

– Данияр, я сейчас всё объясню…

– Хаос тебя поглоти! – он махнул рукой, снова опустился на колени, вглядываясь вниз, на уступ. – И как ее теперь оттуда достать? Веревка есть?

– Кого ЕЕ?

Данияр обернулся, посмотрел с горечью:

– В кувшине Катя…

Ярослава решила, что ей послышалось.

– В каком смысле? – Голос Антона дрогнул. Он растерянно оглянулся по сторонам, но встретился только со взглядом юноши, только что упустившего девушку-оборотня.

– Так и есть, она в кувшине. – Данияр встал, нашел глазами кошку, поманил к себе: – Андалиб, иди сюда. – Кошка чуть придвинулась, но при этом независимо отвернулась. Данияр прищурился от солнца: – Я обещал, что освобожу тебя, но имел в виду не освобождение из рук Ильяса, а освобождение от проклятия… И ты знаешь, что это в моей власти.

Кошка повела плечом, хвост нервно ударил по пыли, не потревожив при этом ни одного камешка.

Поводырь кивнул на появившихся из-под его невидимого людям плаща Ярославу и Антона, добавил:

– Ты должна помочь мне и освободить мою подругу Не только из кувшина, но и из заточения. И ответить на некоторые мои вопросы.

Он говорил спокойно, не давил – знал, что оборотень и так согласится, потому что нет для нее ничего желаннее, чем свобода.