Марионетка Черного колдуна - Любовь Песцова
И это все? Как-то даже слишком просто для наказания. Хотя и не совсем понятно, что это за книга такая.
— Сколько мне нужно переписать?
— Ты плохо слушаешь меня, Лисэль Керн. Я же сказал — сколько сможешь. Это место не позволит тебе долго находиться там. Оно вытягивает жизненные силы. Слабость будет становиться все сильнее и если пропустить нужный момент и не выйти, то останешься там навсегда.
А вот теперь все сошлось. Даже страх как-то отпустил. Странно. Я должна была испугаться, а почувствовала только облегчение.
Может, из-за того что опасность обрела какую-то форму, перестав быть абстрактной.
А может быть из-за осознания того факта, что Шаттенхард не собирается натравливать на меня Тень еще раз.
— Я постараюсь, Владыка.
Поклонившись, я взяла у него письменные принадлежности и пошла в указанном направлении.
Непонятно, зачем нужно было делать это именно ночью, но спорить я не стала.
А зря.
В темноте поскользнуться на мокрых камнях было проще простого. И это я уже молчу о холоде от водопада.
Стоило подойти поближе, платье намокло, потяжелев и неприятно прилипнув к коже. Уже через пять минут у меня зуб на зуб не попадал.
Вчера от страха, сегодня от холода. Если так пойдет дальше, у меня зубов не останется!
Идти по узкой, сколькой тропинке, усыпанной камнями, на которых запросто свернуть ногу и шею, пришлось долго. Но в итоге я вышла именно к тому гроту, о котором говорил Шаттенхард. Перепутать его было невозможно.
Внушительное углубление в скале слабо светилось уже привычным колдовским фиолетовым светом. Таким же, каким глаза колдуна. И посреди грота из стены как будто росла огромная книга.
Одна страница была почти с меня ростом. Учитывая, что они еще и каменные, стало интересно, как я буду их переворачивать.
Но я не стала тратить драгоценное время на философские вопросы, достав письменные принадлежности и начав быстро и оттого почти бездумно перерисовывать все символы, высеченные в этой книге.
В итоге выяснилось, что переворачивать страницы действительно тяжело. Для этого приходилось толкать камень двумя руками.
С учетом быстрой потери сил и жуткого холода, который делал тело как будто онемевшим, это было очень непросто.
Но я смогла скопировать две с половиной страницы, прежде чем поняла, что силы стремительно покидают меня.
На пути сюда я не видела, чтобы дорога была усеяна скелетами людей, которые не выбрались из грота. Но их могла давно слизать вода, так что это мало о чем говорила.
Всю дорогу я ругала себя последними словами за то, что задержалась слишком сильно. Зачем пытаюсь выслужиться? Почему всегда выкладывают по максимуму, пытаясь сделать больше и лучше, чем другие?
Нужно было остановиться на двух страницах и идти назад!
Движения становились все медленнее, а ноги казались очень тяжелыми. Дышать было тяжело, как будто мне на спину сгрузили пару мешков картошки. Руки тряслись, и я с трудом могла заставить их хвататься за выступы в стене.
В какой-то момент показалось, что впереди мелькнула какая-то тень. Я очень надеялась, что не моя.
Эта мысль напугала и тем самым придала сил. Я все же смогла выйти обратно. Правда, как только мои ноги коснулись твердой почвы, я рухнула на траву, пытаясь отдышаться.
Кажется, я видела капюшон Шаттенхарда. И даже уловила, как он надо мной склонился. А потом потеряла сознание.
* * *
Приходить в себя было на удивление комфортно. Кровать была мягкой, а полумрак в комнате очень уютным.
Да, я очнулась у себя на чердаке и даже поняла, что впервые за последние недели выспалась.
Выходит, колдун перенес меня сюда после того как я отключилась? Так иногда делал папа.
В те редкие моменты, когда он приезжал домой из гарнизона, я так не хотела ложиться спать, надеясь побыть с ним подольше, что часто засыпала где ни попадя. А просыпалась всегда в своей комнате, заботливо укрытая одеялом.
Было ужасно обидно, что я не помнила, как он нес меня. Когда отец уезжал, я пробовала поступать так же — засыпать в его кабинете, надеясь, что он вернется и отнесет меня в кровать.
Увы, просыпалась я всегда в той же позе с затекшей шеей. В его отсутствие никому не было дело до моего комфорта.
Странно, что Шаттенхарду есть.
Но, наверное, он планировал еще как минимум несколько раз воспользоваться моими услугами. Наверное, было бы расточительно списывать меня со счетов раньше времени. Деревня здесь хоть и есть, но что-то я не заметила, чтобы через границы леса ломились толпы желающих присягнуть колдуну на верность. Если сильно разбрасываться кадрами, рано или поздно можно остаться в гордом одиночестве.
По крайней мере, я пыталась себе объяснить происходящее именно так. Хотя реальность настойчиво пыталась пробиться сквозь ворох предрассудков.
Кивнув своим мыслям, я решила сделать сегодняшний день выходным. Ничего срочного у меня все равно не было запланировано.
Все собранные травы были аккуратно разложены для просушки, а в лаборатории не были запущены никакие процессы. Да и не могли быть.
Чаще всего я готовила только простейшие микстуры, которые мы проходили еще на первом курсе. Их даже зельями назвать было нельзя.
Готовить что-то сложносоставное было пока страшновато. Хотя иногда приходилось.
Очень хотелось валяться в постели до самого заката, периодически проваливаясь в дрему. Но я протянула руку, залезая глубоко под подушки. Там была спрятана сфера, что дал мне Леон.
Был большой соблазн попробовать связаться с Вилли уже сейчас. Но я заставила себя встать, умыться, посмотреть на себя в зеркало и привести волосы и лицо в порядок, а после этого прилично одеться.
Брат не должен думать, что мне здесь плохо или тяжело.
Взвесив в руке тяжелый шарик, сделанный из неизвестного мне сплава, я попыталась успокоить разгулявшееся сердце.
Если оно будет стучать так же быстро, то кровь будет вытекать быстрее и у меня окажется меньше времени на разговор с Вилли.
Жаль, что уговоры не помогли.
Я стояла со сферой в руке добрых десять минут, пока не поняла, что просто малодушно тяну время, не решаясь сжать артефакт.
Разозлившись, я стиснула шарик, вскрикнув от мгновенной боли. В руку как будто всадили десятки острых игл.
— Я хочу увидеть брата, — сказала я вслух.
На секунду мир померк.
А потом у меня появилось странное ощущение.
Вот я стою посреди своей комнаты на чердаке, залитой предзакатным солнцем, а вот нахожусь посреди незнакомой
