Марионетка Черного колдуна - Любовь Песцова
— Как у тебя это получается? — выгнул бровь Леон, глядя на меня с изрядной долей иронии во взгляде.
— Что именно?
— Быть послушной там, где это не нужно? Давай так, ответственность за это я возьму на себя и если что прикрою, договорились?
— А с тобой… все будет хорошо?
— Поверь, мне не грозит погибнуть от рук Шаттенхарда, — улыбнулся он. — Но очень мило, что ты обо мне переживаешь.
— Я не… Ладно, — согласилась я, поддавшись соблазну. — Спасибо. Ты не представляешь, как это для меня важно.
Я посмотрела на него повлажневшими глазами и по взгляду поняла, что он как раз понимает.
Интересно, кого он оставил за границей леса? Отца с матерью? Братьев и сестер? Возлюбленную?
Долго поддерживать зрительный контакт с ним было невозможно. Сразу становилось неловко, а щеки вспыхивали.
Но в этот раз оторваться от лазурных глаз было сложнее обычного. Я все же собралась с силами и уже развернулась, чтобы уйти, как цепкие пальцы Леона обхватили мое запястье.
— Постой.
Я замерла, неосознанно задержав дыхание.
— Пообещай мне кое-что.
— Что?
— Не используй эту связь дольше пяти минут. С кровопотерей не шутят.
— Хорошо, — кивнула я.
Пробормотав слова благодарности еще раз, я все же пошла к выходу. Возможно чуть поспешнее, чем требовалось.
Но как уже однажды сказал Леон, я не в Эсслинтале и придерживаться правил этикета, не имело смысла.
Хотя может и стоило, учитывая, что в каждом моем движении было видно, как сильно меня переполняют эмоции.
Добежав до своего крыла, я почти взлетела на последний этаж, а потом рухнула на кровать, прижимая руку к груди.
Сердце билось чаще обычного, а дыхание выходило каким-то прерывистым.
Но это все были мелочи. Главное, что в руке был надежно зажат шарик, который являлся настоящим сокровищем. Моя связь с внешним миром. С Вилли.
Почему Леон дал мне его? Сколько времени он работал над этим артефактом? Почему готов прикрывать меня перед Шаттенхардом?
Вопросов было слишком много. Но в одном я больше не могла врать себе.
Пора было признать, что у меня больше нет шансов остаться равнодушной к этому мужчине.
И я не знала, что мне с этим делать.
* * *
Мне казалось, что Шаттенхард ждет меня с тех самых пор, как мы с Леоном вернулись в замок. Я видела его неподвижную фигуру, затянутую в черный балахон, когда приковыляла из леса с раненым парнем под ручку.
Одна Огма знает, почему он еще тогда не испепелил меня на месте. Но я посчитала это хорошим знаком.
Зря.
Посреди ночи, как раз когда я раздумывала о том, попробовать связаться с родными утром, или лучше подождать до обеда, прямо посреди комнаты сверкнула молния, а потом в воздухе начали проявляться буквы, как будто сотканные из света.
Такие же были на моем контракте в момент его подписания. Явно почерк Шаттенхарда.
На этот раз послание было значительно меньше и содержало всего пять слов: «Через пять минут в библиотеке».
Вспомнив свой последний визит в эту часть замка, меня пробрала дрожь.
«Не задерживайся».
Надпись, появившаяся следом, как будто угадала мое нежелание идти туда. Тем более ночью. Тем более в компании с колдуном, который точит на меня зуб.
Впрочем, выбора у меня, как обычно, не было.
Схватив свечу, я почти побежала, боясь оступиться на лестнице. Но опаздывать было бы очень опрометчиво, а я и так потратила около минуты на глупую рефлексию.
Шаттенхард стоял почти у входа, ожидая меня. Его фигура на фоне книжных стеллажей, уходящих под потолок, даже не выглядела такой огромной. Но все равно подавляла.
— Простите меня, Владыка. Я виновата перед вами.
Жизнь научила меня тому, что если вовремя признать свою вину, даже если ее нет, можно избежать множества проблем. Я всегда так поступала в спорах с мамой. Обида жгла только первые несколько десятков раз. Потом я привыкла молча проглатывать все ее обвинения и признавать свою неправоту в любых вопросах.
А здесь, надо признать, вина была. Реальная. Не выдуманная мамой. Так что мой навык в извинениях должен был пригодиться.
— Ты просишь прощения, но тебе не стыдно.
Голос прогремел словно отовсюду, отдаваясь вибрацией даже в моем теле. Он был лишен эмоций и интонаций.
— Как думаешь, что мне стоит с тобой сделать за это?
Я так и не поняла, что он имел в виду — мои нелегальные визиты в библиотеку или отсутствие чувства вины. Но оба пункта его явно не радовали.
— Возможно, мне нужно оправдать все сказки, которые обо мне рассказывают в твоей стране. Выпить твою жизнь. Или оставить тебя наедине с твоей Тенью.
— Не нужно, — прошептала я, вспоминая злобный оскал и пугающе-пустые глаза.
— Не нужно? Это ведь всего лишь твое отражение, Лисэль Керн. Ты знаешь, что если попробовать призвать Тень к праведному и безгрешному человеку, он ее даже не увидит.
Я этого не знала. Но вряд ли стоило говорить об этом.
— Тень, это живое воплощение пороков, Лисэль Керн. Было интересно посмотреть на твои.
— Простите, — проблеяла я.
Собственно, я бы сказала все что угодно, лишь бы не видеть снова Тень. Неважно, что это. Демон. Проклятие. Отражение моих пороков. Еще одна встреча с кайрингом пугала меня не так сильно, как всего один взгляд в мое «отражение».
Наверное, это должно было натолкнуть меня на какие-то философские мысли о том, что я потенциальная убийца сотен людей и достойна такого пугающего лица. Но не натолкнуло.
— Уже лучше. Но тебе не мешало бы потренироваться, прежде чем просить прощения в третий раз.
И снова лишенный любых интонаций голос не дал понять, шутит колдун или всерьез хочет услышать большую отдачу с моей стороны.
— У тебя будет возможность загладить вину, Лисэль Керн.
— Я сделаю все, что прикажет мне Владыка.
Мои слова по-прежнему отдавали дешевой театральщиной. В них не верила ни я, ни Шаттенхард. Но сейчас он не стал заострять внимание на моей плохой актерской игре.
— Раз ты так любишь книги, я нашел тебе занятие по душе.
Кажется, впервые за весь разговор в его голосе промелькнула эмоция. Улыбка. И она меня совсем не радовала.
— Приготовься.
Короткая вспышка, несколько секунд дезориентации и примерно минута головокружения, которое показалось подозрительно знакомым.
После этих незабываемых ощущений я проморгалась, обнаружив себя и Шаттенхарда в лесу у подножья водопада.
Холод, понимающийся от воды, сразу же пробрал до костей. Но хотя бы было относительно светло.
Луна все еще висела достаточно низко и освещала местность как огромный фонарь.
— За водопадом
