Пепел короля, проклятого звездами - Карисса Бродбент
– Спасибо, – хрипло произносит человек. – Благодарю за гостеприимство. Но мне пора.
Король молча улыбается.
Человек думает, что его, скорее всего, не поняли. Он находится далеко от дома. В какую страну он попал? Когда-то он это знал, но сейчас…
Не важно. Человек не говорит ни на одном языке, кроме родного.
– Мне нужно идти, – повторяет он, тщательно выговаривая каждое слово и для лучшего понимания показывает на окно, за которым плещется море.
Король по-прежнему молчит. Его улыбка делается шире, обнажая концы заостренных зубов.
Эти зубы… Видя их, человек вспоминает ночь, едва не ставшую последней в его жизни.
«Ты хочешь жить?»
Человека охватывает ужас, который он старается не замечать.
– Прошу тебя, – с мольбой обращается он к королю.
Но король лишь гладит его по затылку.
– У тебя больше нет дома, – с оттенком сожаления говорит он, и его акцент становится еще заметнее. – Отныне твоя жизнь только здесь.
Через несколько лет человек почти забудет этот разговор. Но те пять слов крепко засядут у него в мозгу: «Отныне твоя жизнь только здесь».
Это станет правдой. Король подарил человеку новую жизнь, но загвоздка в том, что эта жизнь целиком принадлежит королю.
В тот момент человек поймет, как разительно изменилась его жизнь.
Он мотает головой, стараясь встать, но король с легкостью толкает его обратно на койку. Человек слишком утомлен, чтобы сопротивляться. Вдобавок у него кружится голова, хотя он и пытается из последних сил оказать сопротивление.
Но когда король подносит к нему руку, запах дурманит человека.
– Все пройдет совсем неплохо, – говорит король, нагибая голову человека к своей руке.
Глава восемнадцатая
Райн
Меня буквально вынесло из замка.
Недели, что я проведу вдали от твердыни Винсента. Недели вдали от этих каменных стен и их обитателей, вдали от заплесневелого запаха благовоний, живо напоминавших мне события двухсотлетней давности. Казалось, все подарки, полученные мной, собрались воедино. Никакое празднование дня рождения не сравнится с этим.
Было решено, что Кайрис останется в Сивринаже управлять делами короны. Останется и Вейл для координации сражений по всей территории Дома ночи. Мне показалось, что он обрадовался возможности не трогаться с места.
С нами отправится Кетура вместе с отрядом самых надежных солдат. Я пробовал отговорить Мише от путешествия, но едва произнес пару фраз, как она перебила меня:
– Позволь избавить тебя от долгих объяснений. Нечего меня убеждать. Ты не забыл, что я телохранительница Орайи?
Может, это и к лучшему. Ей лучше быть с нами, чем торчать в замке одной.
Разумеется, Септимус настоял на участии в поездке. С собой он взял своего непосредственного заместителя и небольшой отряд кроверожденных.
Лахор был самым отдаленным из всех городов Дома Ночи. Мало того что он находился на восточном краю королевства, его с трех сторон окружала вода. Настоящая глушь. Само путешествие туда длилось почти две недели. Передвигались мы тихо. Малочисленность была нам только на руку. Ночевали на неприметных постоялых дворах, где привыкли не задавать гостям лишних вопросов, или разбивали лагерь вблизи дороги. Имеющие крылья перемещались по воздуху, кроверожденные ехали верхом. Я летел вместе с Орайей и чувствовал себя не лучше, чем во время полета к моему тайному пристанищу. Было трудно сосредоточиться, слушая ее учащенное сердцебиение и ловя ее сладковато-стальной запах. Добавлю, что ее тело во время полета деревенело. Ей было неуютно находиться рядом со мной. Все это ощутимо напоминало, кем мы были друг для друга прежде и насколько успели отдалиться.
Мы летели над песками пустыни – этими ровными холмами, менявшими цвет от бледно-лунного до бледно-золотого. Я до сих пор помню, как попал сюда впервые, пережив худшее, что сопровождало мое обращение в вампиры. Помню, как доковылял до окна своей комнаты в замке Некулая. Я тогда приклеился к оконному стеклу, не сводя глаз с далеких дюн.
«Это место не вправе быть настолько красивым», – думал я тогда.
Я никогда не видел изящества во внешних проявлениях жизни и быта вампиров. Меня не привлекала ни их красота, ни обилие золота и серебра, ни манера одеваться.
Но как бы я ни старался возненавидеть эти дюны, ненависть к ним во мне не просыпалась.
Целыми днями мы летели над пустынными пространствами. Сплошной песок до самого горизонта. Лишь изредка под нами проплывали городки и селения. Еще реже появлялось озеро или река, окаймленные скудной зеленью.
Ближе к Лахору в плавные волны золотистых дюн неожиданно стали вторгаться каменные россыпи. Вначале одна, затем вторая, а еще через несколько часов местность под нами напоминала мятый пергамент. Камень был везде. Его обломки, вывернутые под странными углами, глядели в небо, поблескивая острыми кромками. Единственная дорога тоже была пробита в камне. Путников мы не видели, зато видели вдали отряды демонов и прочей нечисти, следящие здесь за порядком.
Вот таким был Лахор – место, без которого мир ничего бы не потерял.
Вряд ли у кого-то нашлась бы веская причина, чтобы ехать сюда… Кроме нас.
Когда мы опустились, Орайя скорчила гримасу, выражая крайнее неприятие увиденного. Жаль, нельзя было сохранить ее гримасу и воспроизвести снова, когда мне не хватит слов, чтобы выразить предельное отвращение.
– Что, принцесса? Поражена зрелищем родины твоих предков? – спросил я.
Она еще сильнее наморщила нос.
– Фу, откуда этот жуткий запах?
– От здешних водорослей. Они называются випрус. Растут на прибрежных скалах. Пока те покрыты водой, запаха не чувствуется. Випрус разрастается быстро и, как только начинается отлив, на воздухе сразу гниет. Тогда приходится зажимать нос.
Мише издала странный звук – как кошка, отхаркивающая комок шерсти.
– Ну и дрянь, – сказала она.
– На вид випрус еще хуже. Похож на кишки. Потом стебли усыхают, словно…
– Довольно. Я поняла, – отмахнулась Мише.
– Ты уже бывал здесь? – спросила Орайя.
– Я бывал повсюду, – усмехнувшись, ответил я.
– Как нам повезло, что нас сопровождает опытный путешественник, – сказал Септимус.
Он, разумеется, курил. Его лошадь – крупное белое животное с розовыми ободками вокруг глаз – фыркала и трясла головой, словно и ее оскорбляло здешнее зловоние.
– А город красивый, – заявил Септимус, глядя на городские ворота.
Его слова были густо пропитаны сарказмом – и, увы, заслуженным.
Возможно, в давние-предавние времена Лахор и был красивым городом. Живое воображение позволило бы увидеть призрак прежнего величия. Обитры – невероятно древние земли. Этот континент появился задолго до того, как Ниаксия оказала ему покровительство, задолго до того, как возникли вампиры.
Да, наверное, город был красив. Сейчас же
