Пепел короля, проклятого звездами - Карисса Бродбент
Я ущипнула себя за переносицу и вздохнула, покоряясь судьбе:
– Пусть живет у меня.
Мише лучезарно улыбнулась, пошла в отведенную комнату и принялась распихивать одежду по ящикам комода.
Глава семнадцатая
Орайя
– Лахор. – Райн вновь постучал по карте. – Лахор.
Я смотрела на странный значок города в виде треснувшего камня. Над ним было изображено что-то вроде герба: когтистая лапа, сжимающая розу.
Две последние недели не были богаты на события. Дни слились в одну цепочку. Сон. Упражнения. Ожидание следующего шага.
Оказалось, следующим шагом станет Лахор. Как-то вечером, после наших упражнений Райн повел меня к себе. Его стол был завален картами и бумагами. Притащив мне стул, Райн разгреб бумаги и раскрыл внушительный атлас Дома Ночи. Город находился далеко на востоке.
И теперь я смотрела на карту.
– Понятно.
Мой тон подразумевал вопрос: «Зачем ты мне это показываешь?»
– Тебе знакома эта карта?
– Разумеется.
Карту я запомнила еще в детстве. Очертания, нарисованные чернилами, заменяли мне внешний мир. В особенности меня интересовал Лахор, поскольку герб города я видела на вещах из гардероба Винсента.
Мысль о Винсенте, как всегда, больно кольнула меня.
– Тебя интересует Лахор, поскольку это родина Винсента, – догадалась я. – Но он мало говорил о своих родных краях.
Я редко спрашивала отца о его прошлом и быстро усвоила, что он не любит говорить об этом. Было и другое правило: ни слова о том, что Винсенту не нравится.
– Когда-то давно я там жил, – скупо сообщил мне Винсент. – Но теперь мои владения куда шире. Мне принадлежит весь Дом Ночи.
Я приняла его слова и больше не спрашивала. Мне понадобились годы, чтобы увидеть другого Винсента, существующего за стенами замка: подверженного ошибкам и имеющего жизненную историю. Вплоть до самой его гибели я не очень задумывалась о том, другом Винсенте.
– Если бы ему понадобилось что-то спрятать так, чтобы найти мог только он, как по-твоему, где бы он это сделал? – спросил Райн. – В Лахоре?
Я медлила с ответом. Мне опять сдавило грудь.
Поначалу я хотела сказать «нет». Винсент вообще отметал свое «докоролевское» прошлое. Но его нежелание что-либо признавать не делало те или иные события менее правдивыми. Его ложь о моей крови – наглядное тому подтверждение.
– Не представляю, – наконец сказала я.
Как же мало я знала о своем отце!
– Септимус хочет, чтобы мы отправились туда, – продолжил Райн. – Он думает, Винсент там что-то спрятал. Нечто, имеющее отношение к богам и крови.
– А почему Септимус так думает?
Ответом мне был мрачный смех Райна.
– Хотел бы я знать, откуда он знает половину того, что делает.
Схожее желание было и у меня. Особенно с тех пор, как появились свои секреты, требующие защиты.
– Здесь я должен согласиться с Септимусом, – признался Райн. – Лахор и мне видится превосходным местом для сокрытия. Город находится на восточной оконечности Дома ночи. Там нет ничего, что привлекало бы посторонних. Почти неприступен. Кишит демонами и прочими исчадиями. А Винсент хранил кое-какие вещицы оттуда у себя в комнате, что мне кажется странным. И потом, я слышал, от Лахора остались развалины. Двести лет назад, когда Винсент его покинул, город пришел в запустение.
Я натужно вспоминала обрывки сведений о Лахоре.
– По-моему, там живет его племянница. Или… жила. Потом ее перевезли в другое место.
Как же ее зовут? Вроде Эвелена.
– Вот тебе еще одна причина, почему дело это будет сложным. Сомневаюсь, что его племянница обрадуется нашему появлению.
Нашему появлению?
– Мы что, на самом деле туда отправимся?
– А ты как думаешь? Пошлем слуг, пусть ищут вместо нас?
Мой недоуменный взгляд рассмешил Райна.
– Как же ты привыкла к королевской жизни… ваше величество.
– Иди ты, – огрызнулась я.
Постепенно до меня дошел смысл его слов. Дело будет сложным. Он прав. Хиажи не поспешат радостно открыть ворота перед ришанским королем, даже если его буду сопровождать я. Мое присутствие лишь все ухудшит, поскольку племянница Винсента – его единственная живущая родственница, – вероятно, считала, что после его смерти наследницей станет она.
– Когда я задумался об особенностях нашего путешествия, тоже скорчил рожу, – признался Райн.
– Надеюсь, мы отправимся туда в сопровождении армии.
– Да. Возьмем всех верных мне воинов, – сказал Райн и вопросительно посмотрел на меня. – А ты? Возьмешь хиажских солдат, верных тебе и готовых нас сопровождать? Или все они слишком заняты истреблением моих войск?
Ответ он прочитал на моем лице и усмехнулся:
– Вот-вот.
– А не разумнее ли тебе быть здесь? Король не должен оставлять замок без защиты.
– Король не должен оставлять без защиты свою королеву. Особенно такую, как ты, готовую вляпаться в разные беды, – лукаво улыбнулся Райн. – Думаешь, я упущу шанс вырваться из этого проклятого места и запачкать руки? Если ты так думаешь, то совсем меня не знаешь.
Именно это я и ожидала от него услышать.
Часть третья
Полумесяц
Интерлюдия
Превращение в вампира – судьба хуже смерти. В каком-то смысле это и есть смерть – смерть прежнего тебя, которого ты больше никогда не увидишь. Рожденным вампирами этого не понять, да они особо и не стараются. Для них смятение и хаос, охватывающие обращенного, – признак слабости. Как бы то ни было, змея не скорбит по сброшенной шкуре. Знали бы рожденные, до чего велика эта шкура. Но им этого никогда не понять.
Человек преображается, однако продолжает упорно цепляться за свою человеческую природу. Его нужно отрывать, кусочек за кусочком. Обращение – ужасное состояние. Оно почти убивает человека. Он болеет неделями и месяцами, захваченный бредовыми видениями. Он с тоской думает о родном доме. Ужасается допущенным ошибкам. Сознает, что толком ничего не знал о своей семье, которую уже не увидит.
Выбираясь из этой бредовой дремы, он почти не помнит последствий кораблекрушения.
На краю его койки сидит король и смотрит на него с отстраненным интересом, с каким люди смотрят на появившегося у них щенка или котенка.
Он предлагает обращенному чашу, и тот жадно пьет, не замечая стекающей по подбородку жидкости. Человек никогда не пробовал столь восхитительного напитка: такого сладостного, такого вкусного, такого…
Король убирает чашу.
– На этот раз хватит, – говорит он с сильным акцентом, хлопает человека по плечу и ставит чашу подальше от койки.
Человек вытирает рот и ошеломленно смотрит на оставшиеся на ладони красные следы.
Как видите, этот человек еще не понял случившегося с ним.
Он опускает руку, и потрясение сменяется мыслями о семье. Сколько времени он здесь
