Волаглион. Мой господин. Том 1 - Софи Баунт
— Мы уже месяц с ней возимся. Она в полном порядке. Что она сделала с твоими мозгами, Рон? С чего вдруг ты так повернулся на невесте Рекса?
— Она не его невеста, — сурово чеканит Рон, и я буквально слышу, как скрипят его зубы.
— О, какая прелесть, Ронни влюблен, — шипит Иларий.
Я неустанно заливаю в горло обжигающее капучино.
Рон одним движением толкает Илария в грудь, и тот растягивается на кафеле. Затем наш мужлан угрожающе тыкает на парня пальцем. От вида округленных салатовых глаз злость его, впрочем, мгновенно утихает и, измученно вздохнув, Рон помогает товарищу подняться, бурчит что-то вроде извинений, после чего — отправляется наверх.
Однако успевает ошарашить меня словом: как раз когда я тянусь к шоколадным кексам, желая заесть гнев.
— Хорошо тебе головой в сортир понырять, Рекс.
— В смысле?
— Маффины отравлены.
Я выплевываю внушительный кусок теста.
Отравлены?!
Не раздумывая несусь в туалет и освобождаю желудок от яда. Вернувшись, вижу лишь Илария, выбрасывающего кексы в мусорное ведро.
— Честно, я не знал, что они отравлены! Корзина была подписана, как подарок Саре от клиентки, но оказывается: ее снова кто-то убить пытается, — оправдывается парень. — Рон утром попробовал их и мучился животом (нам-то яды не смертельны, мы и так мертвы, в отличие от Сары), а мне гад сказал, что маффины просто невкусные. Лучше не пробовать.
— Конечно! Он ведь ненавидит исключительно меня! — скалюсь я, одновременно обдумывая вероятность появления еще одного киллера.
Кто же эта темная лошадка? Кто так жаждет изжить нашу ведьмочку?
— Не совсем... Просто ты плохо его знаешь, — гундит парень. — На самом деле он переживает, что вы с Ингой помиритесь и тогда…
— Рон переживает? — перебиваю я, пиная корзину. Остатки ядовитых кексов прыгают по полу. — Да у него похуизм возведен не в квадрат, а в параллелепипед!
— У Рона нервы как стальные тросы. Он все держит в себе.
Как только до меня доходит, что Рон отправился к Инге — кулаки принимаются колотить мебель.
— Почему я должен это терпеть? — кричу, ретиво избивая дверь в кладовку.
Пробиваю кулаком дерево насквозь. Не дверь, а ширма. Чувствую руку Илария на плече. Выдыхаю…
Что я творю? Костяшки разбиты. В кровь. Я стараюсь выровнять гарцующее дыхание.
— Валерьянки? — предлагает Иларий, осматривая мои ладони. — И бинты. Давай принесу.
— Не надо, — отмахиваюсь, падаю на диван. — Все хорошо.
— Разве?
— Нет. Моя невеста предпочла мне грубого, страшного мужлана, в рот которого не ступала нога стоматолога. Как я должен себя чувствовать? И что она могла в нем найти? Короче... Раз мне не убить эту обезьяну, надо хотя бы рассказать Инге о том, какая он тварь. Почему я до сих пор это не сделал?
— Потому что Инга считает Рона своим единственным другом здесь? — осторожно замечает товарищ.
— Да что за чушь?! Я ее друг! Жених!
— Ты им был… — кашляет в кулак Иларий, — теперь вы мертвы.
— Мертвы, не мертвы. Это не значит, что Рон имеет право подкатывать к моей невесте. Бывшей невесте, плевать!
— Давай посмотрим с другой стороны. Ты сам ушел от Инги к Саре.
— Вот именно! Неловко! Словно у меня появилась аллергия на любимую кошку, пришлось отдать ее в хорошие руки, а она оказалась у соседа и теперь каждый день смотрит на меня ненавидящим взглядом.
— Инга не кошка, — смеется Иларий.
— Пусть Рон с кем-нибудь другим спит.
— С ведьмой?
Впадаю в ступор. Мысль о связи Рона и Сары заставляет меня трещать от ярости. Нет уж! Сары ему тоже не видать!
— С рукой своей пусть развлекается.
Иларий улыбается.
— Она тебе очень нравится, да?
— Кто? Рука?
— Ведьма.
— Не смеши.
— Ты прямо пылаешь, когда ее видишь.
— Лари... Сара меня убила. Я в принципе не способен ее любить. Это невозможно. Морально запрещено.
— О, Рекс... Разве можно запретить дождю упасть на землю? Или луне является по вечерам? Такие вещи нельзя контролировать.
Я сокрушенно киваю.
— Не понимаю, почему меня тянет к ней. Не только в красоте же дело.
— Ее безразличие, оно влечет тебя. Ведь ты не привык сдаваться. Кстати, если думаешь, что Сара спит с нами, то нет.
— Разве? А как же та брюнетка, которую она для меня привела?
— А что с ней?
— Ну, я думал, она должна была спать со мной, а Сара с Роном... вроде того.
— Странные у тебя предположения, — хохочет парень.
— Тогда к чему был тот концерт? Зачем она возбуждала меня?
— Не знаю, — белые брови выгибаются дугой. — Есть идеи?
Я иступлено моргаю.
— Сара нервировала меня специально. Не понимаю.
— Давай подумаем. — Иларий подвигается ближе. Опять запах ландышей. — На тот момент она пыталась тебя возбудить.
— И разозлить, — добавляю я. — Теперь вообще не обращает на меня внимание. Хотя много времени проводит в той комнате, где лежит мое (чудом не гниющее) тело. — Я поднимаюсь и нервно мерю шагами комнату, щелкаю пальцем по Жоржику, отчего паук в ужасе удирает в норку. — Она преследует какую-то цель. И это связано с моим телом. Определенно.
— Сложно сказать. Я раньше за ней такого не наблюдал. Убивает мужчин, да. Запирает души в подвале, да. Но труп в доме первый раз оставила. Тебе лучше спросить у Рона. Он здесь больше двадцати лет тусуется.
— Лучше отрежу себе язык, как тот наемник, чем буду болтать с этим ущербосом!
— Тебе надо успокоиться. Забыли о Роне, — невозмутимо, даже ласково, протягивает парень. — Давай о чем-нибудь другом. Ты так и не рассказал про наказание Сары за то, что ты отпустил убийцу.
— Я не отпускал его!
— Да, да, прости, — Иларий поднимает ладони. Из-под рукава выглядывает татуировка «Don’t be yourself». — Я тебе верю.
И как парень умудряется так легко мне уступать во всем? Сама дипломатичность.
— Сара мне поверила. А вот с Висой — поругалась. Думаю, упырь теперь на меня клыки точит.
— О-о-о, Виса мстительный! Но что он может нам сделать? Мы бессмертны. А вот он — нет. Молодость сохраняет, но убить-то его легко. Как обычного человека. Знаешь, никогда не понимал прелестей бессмертия.
