Классная дама (СИ) - Даниэль Брэйн

— Пятьдесят, — не дрогнув, подняла ставку я, потому что помнила стоимость своей паршивенькой комнатушки. И у меня еще остались долги. — И это не жадность, Георгий Станиславович, а компенсация за то, что я там терплю.

Одного я добилась — в его глазах зажегся интерес, и он легко объяснялся: Софья однажды уже прошла академию, так что же еще?

— То, что я видела как воспитанница, и то, что я вижу как классная дама, как более зрелая женщина, которая может распознать и оценить добро и зло, — пояснила я, — различно. Я просила бы вас настоятельно обратить внимание на то, что в классах и дортуарах невыносимо низкая температура, а рацион воспитанниц не способствует здоровому образу жизни. Завтра или прямо сегодня вечером я передам вам то, что успела уже набросать, и прошу принять это к сведению. И инспектор Рауш, если вы о нем слышали, а если нет, то узнайте и повлияйте, чтобы его реформы снова вспомнили. Они были очень неплохи.

— Софья Ильинична, — деревянным голосом перебил меня Ветлицкий, а я опять отметила — Софья права, он хорош. Впечатление производит. Даже не дрогнул на мой менторский тон. — Милая моя Софья Ильинична, ваша задача — следить за учителями и классными дамами. Каждый шаг, каждое слово, все, что покажется вам… Владыка, нет, оставьте выводы мне, просто докладывайте обо всем, что видели и слышали.

Я обозлилась и положила «Сладострастную поэму» на стол перед Ветлицким так, что он спокойно мог прочитать название. Бесполезно, он только мазнул по книге взглядом.

— Софья Ильинична, прошу вас, — поторопил меня Ветлицкий. — Все, что вы узнали и увидели за эти два дня. От первого до последнего слова, и я надеюсь на вашу память. И именем Владыки заклинаю, не рассказывайте мне про рацион и инспектора Рауша, это не то, что меня интересует.

Я молчала и рассматривала его, он — меня. Бессловесная дуэль, кто сдастся первым. Он тратил мое время, я — его.

— Софья Ильинична, я жду.

— Мне нечего вам сказать, господин полковник. — Я презрела условности, откинулась на спинку стула, и Софья, кажется, упала от такой вольности в обморок. — Я не знаю, как вы себе представляете выполнение той задачи, что вы мне поставили, но мнится, что вряд ли заговорщики ждали меня, чтобы немедленно посвятить в детали, которые мне неизвестны.

Лицо Ветлицкого дернулась на мгновение, и я поняла — случайно, но я попала в точку. Значит, он полагал, что мое появление не вызовет подозрений, а лишь обрадует тех, кто готовит покушение. И значит, никто не знает…

— Арест Лопуховой и Бородиной пока в тайне? — понимающе усмехнулась я. — Тогда, Георгий Станиславович, решите, оставлять это и далее так или все же потыкать палкой в гнездо с осами. Пока Лопухова и Бородина для остальных заговорщиков на свободе, у них нет резона использовать меня, но едва станет известно об аресте, я окажусь под подозрением. Итак?..

Ветлицкий поднялся, кусая губы и уже не глядя на меня. Бесспорно, он был неприятно шокирован юной красавицей. Ветлицкий отошел к окну, невежливо повернулся ко мне спиной, какое-то время смотрел, что творится на улице, потом, не оборачиваясь, негромко произнес:

— Такая странная метаморфоза, Софья Ильинична. Будто не вы говорите со мной, а кто-то другой. — Он вздохнул, я понимала — нелегко принять решение, каким оно будет? — Если… кхм. Если и остальные заговорщики столь же… умны, то мне в самом деле придется пересмотреть все расследование.

— «Бабий заговор»? — с ухмылкой напомнила я. — Именно так вы его назвали. А бабы оказались не только упрямыми, но еще и неглупыми, как же так. Так что же, я возвращаюсь и напрасно жду каких-то шагов мне навстречу, или вы провоцируете кого-то?

Он рассчитывал, что на меня выйдут сразу или практически сразу, и того времени, что я находилась на должности классной дамы, должно было явно хватить. И еще это означало, что Софья в письме названа так, что исключает то, что она знает кого-то из заговорщиков. Вот это мне стоило понять в первый же миг, несмотря на то, что палач от меня требовал имена, но претензии себе самой я высказывать не могла. Я попала из огня да в полымя, вернее — из ледяной воды черт знает куда, и небольшая оплошность простительна. Мне она не стоила ничего. Пока не стоила.

— А что в письме? Вы не спросили меня ни разу, знаю ли я кого-то из заговорщиков, — я все-таки выпрямилась, а Ветлицкий все так же смотрел в окно. — Вы не спросили, какая связь между мной, Лопуховой и Бородиной, стало быть, эта связь либо вам очевидна, либо… нет никакого письма, вы меня взяли… — За лоха? За фраера? На испуг?

— Достаточно.

Ветлицкий обернулся. Другой бы кто сказал — в глазах полыхали молнии, взгляд был загадочен и горяч, не человек, а конек-горбунок… дракон то есть. Но в его взгляде была одна досада.

— Недостаточно, — парировала я. — Как связаны заговор и смерть Натальи Калининой, чье место я так кстати заняла?

— Довольно! — Досада мгновенно сменилась злобой, но точно так же на миг. — Вы задаете слишком много вопросов, Софья Ильинична, и у меня на эти вопросы ответов нет. Только встречный: не вы ли глава этого заговора?

Уже не бабьего, отметила я, а Софья очнулась, умоляя не злить Ветлицкого еще больше. Не волнуйся, козочка, мы в безопасности, легкомысленно успокоила я ее.

— Тогда вам следует подумать, как меня переиграть, — улыбнулась я, и Ветлицкий удивил меня еще больше, чем, пожалуй, его удивила я.

Он попытался сдержать улыбку, спрятать, стереть, как будто бы не было, потряс головой, вернулся на место — за стол, и резким движением, но не раздраженно, сдвинул бумаги, чтобы между нами осталось единственное препятствие — книга. С таким говорящим названием.

— Признаться, вы мало отличались от Лопуховой. Я так считал. Такая же восторженная кокетка, считающая, что хлеб растет на деревьях, а молоко появляется потому, что по утрам приходит молочник. Откуда он его берет — не ведомо никому. Бородина все еще молчит — доктор запретил ее допрашивать, если, конечно, мы не хотим остаться вовсе без обвиняемых.

Подозрительная какая откровенность, подумалось мне.

— Вы рисуете мрачные перспективы. Так что с Калининой? Она странно умерла.

— Ее смерть для нас удача, — поморщился Ветлицкий, — собственно говоря, я приказал вас немедленно арестовать и привезти ко мне именно по этой причине. Так мы следили за вами и планировали еще долго следить, не замечали? —