Не мой, не твоя (СИ) - Шолохова Елена

— Нам бы в кадры ещё одного человечка принять, раз уж место освободилось. Люда не справляется…

— Люде надо шевелиться живее… а что значит — место освободилось? — не понял я.

— Так ведь… то есть Филатова после отпуска ещё вернётся? — искренне удивился кадровик.

— А откуда такая мысль, что она может не вернуться? — озадачился я.

— Не-ет… я так просто… без всяких мыслей… Очень хорошо, что вернётся! — запинаясь, промямлил он. — Я пойду?

— Нет.

Я слегка откинулся назад, скрестил на груди руки, не сводя с него взгляда. Кадровик, судя по его растерянной физиономии не совсем догонял, в чем проблема, но, видать, интуитивно чувствовал, что ходит по тонкому льду.

— Сядь, — указал я на кресло перед моим столом. — И выкладывай.

Кадровик с обреченным видом опустился в кресло.

— Я ничего такого не знаю.

Я молчал, глядя, как он ерзает.

— Я ничего не знаю, — испуганно повторил он.

— Рассказывай давай, чего ты там не знаешь? — велел я.

— Я только краем уха слышал… но ничего толком не знаю… ну, болтают там всякое… но не думайте, что я собираю сплетни. Поэтому прямо у вас и спросил… В общем, поговаривают, что Филатова снималась ну… в фильмах для взрослых.

Рот тотчас наполнился горечью.

— Говорят ещё, что из-за неё и у вас, и у всех нас могут быть проблемы и поэтому её…

— У тебя — точно будут, если продолжишь подобную ересь болтать, — оборвал я его.

— Я-то нет… я никому… вы спросили, я ответил, а так ничего и никому… — подскочил он с кресла.

Кадровика я поскорее выпроводил, пока в запале не дал волю рукам, а очень хотелось, аж пригорало. Вообще бы всех тут перетряхнул и за языки подвесил.

Хотя можно начать и с той, сообразил я, кто распустил эти слухи…

«Идиотка чертова!» — выругнулся я вслух, хлопнув кулаком по столешнице.

С Ульяной разговор вышел коротким и резким. Я даже объяснять ничего не стал. Просто подтянул девчонку из отдела продаж, привел в приемную и велел секретарше до конца дня передать ей все дела. Ну а потом уматывать на все четыре стороны.

Кадровик, правда, попытался вякнуть про нарушение, но сразу же заткнулся. Что-то мне подсказывало, что эта дура-секретарша и не станет качать права. Меня больше беспокоило другое — как остальным заткнуть рты. Ладно сейчас Марина в отпуске, но через месяц она вернется. И каково ей будет терпеть эти сплетни?

После работы я, как и собирался, снова съездил по адресу того наркомана Антона. Показал фотку Юры его соседке. Та долго щурилась, рассматривая снимок, то надевала очки, то снимала, то подносила поближе, то отодвигала подальше, потом покачала головой:

— Не помню. А врать не хочу. Давно ведь это было.

Я вернулся домой ни с чем. Пока ни с чем. Впервые пожалел, что так долго не появлялся в городе, потому никого не знал. Отец же своими источниками и связями явно делиться не собирался. Да и хрен с ним, и без него всех найду. Информация — тот же товар, который можно как продать, так и купить. Марина хоть и не помнила, куда их отвезли, но уж где находилась «фотостудия», знать должна. Вот туда я завтра и наведаюсь, решил.

Всё-таки жаль, что этот нарк меня не дождался…

Я бродил по дому как неприкаянный. Несколько раз порывался позвонить Марине, но останавливал себя. Ну что я ей скажу? Опять «как дела»? От этих дежурных фраз уже зубы сводит. Вежливо и пристойно говорить ни о чем, когда в груди печет, когда внутренности скручиваются — да ну нафиг, сил уже нет. Но дальше этой границы Марина меня не подпускает. Ничего такого не говорит, я просто это ощущаю. Она, конечно, уже так не шарахается от меня, не смотрит как на врага, но все равно держит дистанцию. Что бы я ни говорил, между нами чувствуется отчуждение. Она вежлива, доброжелательна, постоянно твердит «спасибо, спасибо», но мне хочется совсем другого. А после той моей дебильной выходки она, похоже, в этом плане поставила жирную точку, ну или крест.

И в общем-то я её понимаю. Я и тогда, когда сунул ей деньги, прекрасно понимал, что у нас больше никогда ничего не будет. Только не знал, что буду хотеть её ещё больше. И не просто на раз, а чтобы быть вместе, всегда… И хотеть так, что терпеть порой невмоготу.

Иногда думалось — надо просто сломить эту ее отстраненность. Но, если честно, боялся, что это окончательно все разрушит. Отпугнет её, уничтожит даже те хрупкие недоотношения, что сейчас были между нами. И не будет вообще ничего. И как тогда потом? Сдохнуть с тоски?

Я в сотый раз, наверное, взялся за телефон. Ну да, спрошу, как дела. Бесит это, конечно, но хотя бы голос её услышу.

Однако Марина на вызов не ответила. Я перезвонил чуть позже — но опять длинные гудки и автоответчик.

Нет, я, разумеется, понимал, что это ничего не значит. Мало ли чем она там занята. Может, опять дочь укладывает, может, и сама спит, убеждал я себя. Но… через полчаса уже мчался по вечерним улицам в сторону Помяловского. И оправдание быстро нашлось: фотку отцовского эсбэшника ей покажу. Она же тоже упоминала про какого-то лысого, кто там всем заправлял…

Хорошо, что повезло с подъездом — оказался открытым. Но как только зашёл в эту затхлую темень, услышал какие-то крики, суету и припустил наверх.

— Что случилось? — срывающимся голосом спросил я, влетев без стука. Впрочем, дверь ее квартиры тоже была приоткрыта. И вопли доносились именно оттуда.

— Тимур, — оглянулась она, и на миг в ее лице проступила радость. И в груди у меня сразу дрогнуло.

Марина стояла посреди комнаты, держа на руках насупленную Олю, которая поджала губы, как будто хочет плакать, но держится.

Рядом с Мариной я заметил чужую тетку в длинной норковой шубе и толстого мужика. Вопила, судя по всему, тетка, а мужик ей иногда поддакивал. Но когда я появился, все сразу замолчали.

— Что тут происходит?

— А вы кто? — обратилась тетка ко мне с претензией, но я пока её проигнорировал.

— Марин, всё нормально?

Просто выглядела она какой-то взмыленной, даже измученной.

— Нет, ненормально, — встряла тетка. — Кто будет дверь чинить?

Я мельком взглянул на тетку, но меня больше волновало, что с Мариной.

— Вот люди затопили нас, — пояснила она усталым голосом. — Дома их весь день не было, вода лилась. Пришлось вызвать слесаря и взломать дверь. У них там трубу прорвало.

— А если бы у нас квартиру обнесли? — верещала тетка.

— Может, и обнесли. Мы ещё не проверяли, — вставил свое слово толстяк.

— Вот именно! И ещё большой вопрос, что вы за люди, кто такие…

Тут только я огляделся по сторонам. Воды на полу уже не было, но штукатурка на стенах сплошь покрылась мокрыми темными пятнами и уродливыми разводами. Да и запашок стоял соответствующий.

— Хрена себе вы умники. Вы во что хату чужую превратили?

— Мы превратили? Трубу прорвало! Мы-то тут при чем? Все претензии к заводу изготовителю! — возмутилась тетка.

А у меня от её трескучего визга уже виски стало ломить.

— Да при всём. Завтра приходим и делаем тут ремонт. А сейчас прочь пошли.

Я вытолкнул обоих в подъезд. Вернулся — Марина с потерянным видом сидела уже на кухне, на табуретке, держа дочь на коленях.

— Да ты чего так убиваешься? Хочешь, я нагну твоих соседей, они не только тебе ремонт сделают — весь ваш вонючий подъезд вычистят и обустроят?

— Да меня просто достало всё. Понимаешь, прямо одно к одному. Только вздохнешь спокойно — и тут же новая напасть. Нет, спасибо тебе большое. Эта истеричка уже весь мозг мне исклевала. Мы с Оленькой гуляли, пришли с улицы — а тут всё плавает… А эти, — Марина показала наверх, — были на работе, я телефонов их не знаю, стучалась, стучалась, в ЖЭУ целый час не могла дозвониться, ну чтоб сантехника прислали, чтобы воду перекрыл… В конце концов плюнула и вызвала слесаря, потому что с потолка аж ручьями лилось…

— Да я все понимаю. Ты все верно сделала.

— Потом пока все убрала… И то ты погляди — ну это же бичарня какая-то теперь…

Я уж не стал говорить, что потоп не сильно попортил обстановку. В смысле, и до этого было ненамного лучше.