Синтия Хэнд - Неземная
После того, как Кристиан врывается через финишную линию, я пробираюсь к нему походкой, слегка напоминающей пингвинью, туда, где он наблюдает за спуском других участников, чтобы поздороваться.
— Ты выиграл? — спрашиваю я.
— Я всегда выиграю. Кроме тех случаев, когда проигрываю. Кажется, это как раз один из них, — он пожимает плечами, будто не беспокоится на этот счет, но по его лицу я могу сказать, что он недоволен своим выступлением.
— Для меня ты выглядел хорошо. В смысле, быстро.
— Спасибо, — говорит он. Кристиан снимает номер, закрепленный на его груди — 9. Это заставляет меня вспомнить о 99CX, номере его машины.
— Ты тренируешься для Олимпиады?
Он покачал головой. — Я в команде по лыжам, не в клубе.
Должно быть, я выгляжу удивленной, потому что он улыбается и поясняет — Команда — это официальная сборная школы по лыжам, и она соревнуется только против других школ Вайоминга. Лыжный клуб, куда ходят лучшие, это лыжники, у которых есть спонсоры, национальное признание и все такое.
— Ты не хочешь выигрывать золотые медали?
— Я был в клубе, некоторое время. Но для меня это немного чересчур. Слишком большое давление. Я не хочу быть профессиональным лыжником. Просто люблю кататься. Люблю гонки, — внезапно он ухмыляется. — К скорости быстро привыкаешь.
Да это так, улыбаюсь я. — А я все еще пытаюсь съехать со склона не по частям.
— Как продвигаешься?
— Лучше с каждым днем.
— Скоро будешь готова для участия в гонках.
— Да, и тогда тебе нужно будет держать ухо востро.
Он смеется. — Я уверен, что ты меня сделаешь.
— Точно.
Он оглядывается по сторонам, словно ждет, что к нам кто-то присоединится. Это заставляет меня нервничать, будто в любой момент Кей может материализоваться прямо из прозрачного воздуха и сказать мне, чтобы я отвалила от ее парня.
— Кей тоже катается на лыжах? — спрашиваю я.
Он коротко смеется. — Нет, она сидит в лодже, если вообще приезжает сюда. Она умеет кататься, но говорит, что слишком замерзает. Она ненавидит лыжный сезон, потому что во время выходных я не могу проводить с ней много времени.
— Очень жаль.
Он снова смотрит по сторонам.
— Да, — отвечает он.
— Кей в моем классе по английскому. Она почти никогда не говорит. Мне даже интересно, читает ли она вообще все эти книги.
Окей, видимо, мой язык вообще не связан с моим мозгом. Я смотрю на его лицо, чтобы понять, обидела ли его. Но он снова смеется, дольше и теплее на этот раз.
— Она удостаивает занятия чести своим посещением, только чтобы было, что написать в заявлении в колледж, но книги точно не по ее части, — говорит он.
Не хочу думать о том, что может быть по ее части. Я вообще не хочу думать о Кей, но сейчас, когда мы говорим о ней, мне становится любопытно.
— Когда вы с Кей начали встречаться?
— Осенью, в десятом классе, — отвечает он. — Она — чирлидер, а я в то время был в футбольной команде, и на одной из домашних игр, она получила травму, выполняя «Либерти твист». Кажется, это так называется — обычно про это рассказывает Кей. Она упала и повредила лодыжку.
— Дай мне угадать. Ты унес ее с поля. И потом вы жили долго и счастливо?
Он отводит взгляд, смущенный. — Что-то вроде того, — отвечает он.
И между нами снова неловкая тишина, как по заказу.
— Кей кажется… — я хочу сказать «милой», но не думаю что смогу произнести такое. — Кажется, будто она серьезно в тебя влюблена.
Он ничего не говорит целую минуту, просто смотрит на склон, по которому кто-то съезжает вниз на сноуборде.
— Да, — говорит он задумчиво, будто отвечает в большей степени себе самому, чем мне. — Она хороший человек.
— Здорово, — заключаю я. Я не хочу думать о Кей как о хорошем человеке. Я чувствую себя совершенно комфортно, представляя ее в образе злобной ведьмы.
Он неловко кашляет, и я понимаю, что уставилась на него своими большими совиными глазами. Я краснею и перевожу взгляд на холм, где сноубордист пересекает финишную черту.
— Отличный спуск! — кричит Кристиан. — Отпадно!
— Спасибо, друг, — кричит в ответ сноубордист. Он снимает защитные очки. Это Шон Девидсон, сноубордист Шон, парень из «Пицца Хат», который назвал меня Бозо. Он смотрит на меня, на Кристиана и снова на меня. Я ощущаю его взгляд на себе, как луч прожектора.
— Я лучше пойду, — говорит Кристиан. — Гонка закончилась. Тренер захочет встретиться с нами в домике, посмотреть видео с выступления и типа того.
— Окей, — говорю я. — Было приятно…
Но он уже отвернулся, направляется вниз по холму, снова оставив меня в одиночку спускаться с горы.
В конце марта заклятие зимы разрушилось, и снег в долине растаял всего за два дня. Наши леса наполнились всполохами красных и бардовых полевых цветов. На соснах пробились яркие зеленые листья. Почва, которая была тихой и нетронутой всю зиму, наполнилась цветом и шумом. Мне нравилось стоять на нашем заднем дворе и слушать, как ветерок шевелит листья деревьев, заставляя их шептать что-то в едином ритме, как ручей, протекающий по границе наших земель, счастливо булькает, как поют птицы (и иногда преследуют меня), как верещат бурундуки. Воздух пах цветами и согретой солнцем сосной. Горы позади дома все еще были покрыты снегом, но весна определенно уже началась.
С весной вернулись и видения, во всей своей силе. Всю зиму покалывание в моей голове было тихим, на самом деле, видения приходили ко мне только дважды с моего первого дня в школе, когда я увидела Кристиана в коридоре. Я думала, что свыше мне дарован небольшой отпуск, но кажется, он закончился. Однажды утром я была на полпути к школе, когда неожиданно — бух! — и снова оказалась в знакомом лесу, среди деревьев и с Кристианом, стоящим передо мной.
Я позвала его по имени. Он обернулся, его глаза — зелень и золото в неверном полуденном свете.
— Это ты, — сказал он хрипло.
— Это я, — ответила я. — Я здесь.
— Клара!
Я моргнула. Первое, что я увидела, — рука Джеффри на руле «Приуса». Моя стопа все еще легко давила на газ. Машина медленно съезжала на обочину дороги.
— Прости… — выдохнула я и немедленно припарковалась. — Джеффри, мне так жаль.
— Все нормально, — прошептал он. — Снова видение, да?
— Да.
— Ты же не можешь контролировать, когда им случаться.
— Да, но не хотелось бы, чтобы они происходили тогда, когда могут убить меня. Что, если бы мы врезались? Немного слишком для видения, не так ли?
— Но ведь не врезались, — говорит он. — Я был здесь.
— Слава Богу.
Он озорно улыбнулся. — То есть это значит, что я везу нас всю оставшуюся дорогу?
