Чудесная чайная Эрлы - Варвара Корсарова
По спине пробежал холод. До сего момента мне ни разу не попадались на глаза ни эта банка, ни это странное деревце, однако я сразу поняла, что вижу. Лигнифия. В просторечии древоядица. То самое редкое растение, зачарованное витамагией, которое использовал неизвестный злодей, чтобы заковать Бельмора в древесную оболочку.
Голова закружилась так сильно, что я чуть не упала. Зачерпнула воды из лейки и плеснула на лицо. Постепенно сердцебиение пришло в норму, мысли прояснились.
Кто-то принес древоядицу в мою оранжерею и спрятал среди старых горшков. Если бы не Занта, я бы нескоро ее обнаружила.
Деревце появилось в оранжерее недавно, иначе его нашли бы во время обыска в день моего ареста. Когда его принесли? Неделю назад? Или вчера, пока я развлекала гостей и спорила с комиссаром?
Вторая дверь оранжереи выходила в тупик и запиралась на простой замок; ловкач сумел бы открыть его гвоздем. Либо в оранжерею проникли из дома...
И тут меня осенило второе страшное озарение: теперь в моем доме находится явное доказательство причастности к нападению на Бельмора. Что будет иметь для меня катастрофические последствия, случись увидеть древоядицу человеку заинтересованному.
Путаясь в узлах, я сорвала с себя фартук, закутала горшок с древоядицей, подняла его и торопливо понесла в дом.
Спрятать улику – все, о чем я думала в тот момент.
Новая опасность разбудила во мне первобытную хитрость. Ни секунды не колеблясь, я намотала на жестяную банку слой упаковочной бумаги, украсила ее бантиком, а в землю рядом с древоядицей густо натыкала сухоцветов. Теперь она не отличалась от других цветочных композиций в торговом зале.
После этого поставила банку на видное, но недоступное место – на самую высокую полку.
Успела вовремя. По мостовой загремели шаги Коптилок, окно заволокло черным дымом, в дверь требовательно застучали.
– Откройте, полиция! – обреченно возвестил комиссар Расмус.
Я вполголоса выругалась.
Опять пожаловал, и суток не прошло! И, как пить дать, снова не с добрыми вестями.
Отперла дверь и постаралась улыбнуться, хотя это было непросто. От напряжения свело челюсти, а зубы так и норовили выбить чечетку.
Расмус ворвался в зал с видом человека, который хочет поскорей покончить с неприятным делом. Явился он не один: следом вошли Боб и Роб, и они смотрели куда угодно, только не на мое лицо.
Неуклюжий, покрытый ржавчиной Коптилка сделал попытку протиснуться в дверь, но комиссар прикрикнул на него, и тот попятился, выпустив едкую струю черного дыма.
Откашлявшись, я сказала:
– Доброе утро, комиссар. Пришли отметить в рапорте, что я не удрала?
– Не только, – рявкнул он безо всякой любезности. – На вас опять поступил донос. Анонимный, но мы обязаны проверить. Вот ордер на обыск оранжереи. Утверждается, что там вы укрываете горшок с саженцем древоядицы.
– Вы уже обыскивали оранжерею! – я всплеснула руками, изображая негодование.
– В доносе говорится, что вы перенесли туда горшок из тайника.
И тут я почувствовала, как зло заколотилось мое сердце, как в голову ударила горячая волна, а грудь сдавило негодованием.
Была у меня спокойная жизнь. Была чайная лавка, веселые посетители. А теперь вот что я имею – обыски, наветы, суд! И все по воле некоего недоброжелателя, который задался целью меня уничтожить.
Я была в положении загнанной лисы, которая не знает, с какой стороны ее подстерегает ловушка.
– Милости прошу! – сказала я резко. – Идите, обыскивайте. Но если сломаете хоть одну ветку, если помнете хоть один листок, клянусь: я напишу на вас жалобу столичному верховному комиссару.
– Потише, Эрла, – устало попросил комиссар. – Поверьте, я не получаю от всего этого никакого удовольствия.
Он обвел глазами зал и как-то очень уж пристально изучил цветочные композиции на полках.
– Дом тоже будете обыскивать?
– Не будем, – ответил комиссар после тягучей паузы. – Нет нужды. Только оранжерею. Бобсон, Робсон, за мной.
☘️
В оранжерею с комиссаром я не пошла – сам доберется, дорогу он уже знает. Села за стол в зале и прислушивалась, сжав кулаки так сильно, что ногти вонзились в ладони.
В оранжерее могла быть спрятана не только древоядица. Оставалось надеяться, что Занта дала бы мне знать, и сейчас полицейские не найдут там ничего неожиданного.
Судя по долетавшим вскрикам, Робу и Бобу досталось от капустной пальмы, и кому-то подбило глаз плодом гвоздики бешеной. Что ж, сами виноваты – не стоило им снимать с куста сеть.
Когда полицейские вернулись в зал, руки у всех троих были черны от земли, у Роба на щеке красовалась кровавая царапина, а у Боба наливался синевой бланш.
– Как успехи? – поинтересовалась я иронично.
Комиссар покачал головой.
– Мы не обнаружили того, что искали.
– Если доносы на меня будут поступать каждый день, что станете делать?
– Проводить обыски, разумеется. Так положено.
– Лучше найдите доносчика.
– И это мы сделаем. – Расмус пригвоздил меня взглядом достаточно строгим, чтобы я внутренне ощетинилась. И добавил:
– Хотелось бы знать: почему аноним был так уверен, что именно сегодня мы найдем в вашей оранжерее важную улику?
– Это вы у него спросите.
– Непременно.
Я взглянула на Расмуса внимательнее. Выглядел он не лучшим образом: лицо осунулось, веки покраснели, губы потрескались, а щетина стала гуще и темнее – за бритву он утром не брался.
Комиссар то ли не спал всю ночь, то ли провел ее в трактире, то ли занедужил.
– Вы завтракали? – вырвалось у меня.
– Еще нет. До утра пришлось дежурить, в рабочих бараках случилась большая драка. Я должен туда вернуться, – мрачно сообщил он.
– Подождите...
Я метнулась в кухню и через минуту всучила комиссару, Бобу и Робу по кульку.
– Там печенье, сыр и пирожки. Не обессудьте, все вчерашнее, но вкусное.
Боб торопливо сунул в рот печенье, но прекратил жевать и замер с надутыми щеками, когда комиссар с укором глянул на него. Расмус перевел взгляд на промасленный кулек в собственных руках, и на миг мне показалось, что сейчас он рявкнет: «Взятка? Должностному лицу при исполнении?!» А потом проводит меня в участок.
Но Расмус тепло улыбнулся.
– Спасибо, Эрла. Дома у меня ни крошки. Перекушу на ходу, а позже попробую перехватить пару часов сна.
