Александр Арбеков - О, Путник!
Море наползало на берег тихо и осторожно, чайки куда-то исчезли, лёгкий ветерок периодически робко касался скатерти на столе, вяло и непонятно зачем, приподнимая её края. Так поступаем мы с нелюбимыми, неинтересными и случайными женщинами. Вот она перед нами, готовая на всё! Мы лениво задираем подол её платья, с удивлением видим, что под ним нет трусиков, но желание делать что-то дальше почему-то отсутствует. Тьфу, к чему это такие странные ассоциации!?
— Да, господа, наблюдаю я в данный момент полную фантасмагорию, никак иначе не скажешь! — засмеялся я громко и нервно. — Ладно, перейдём к делам нашим насущным. Прошу, присаживайтесь. У меня есть замечательный тост! Выпьем за наших любящих и любимых женщин, которых мы никогда не будем достойны, потому что они существа самого высшего порядка, конечно же, после Бога!
— За любящих женщин! — стройно ответили мне мужчины.
— За любимых мужчин! — грустно сказала ГРАФИНЯ.
Я неторопливо подошёл к морю, глубоко вдохнул прохладный и солоноватый воздух, задумчиво посмотрел на свой флот, неподвижно застывший на тяжёлой воде.
— ШЕВАЛЬЕ, как вы думаете, сколько времени нам потребуется для того, чтобы восстановить эти корабли?
— Пару-тройку недель, Сир!
— Даю вам неделю, — я вернулся к столу, взял с блюда крупную красную виноградину, задумчиво пожевал её. — БАРОН, подтяните сюда все оставшиеся корабли с севера. Разберитесь с войсками, с крепостями, с флотом, подготовьте на всякий случай достаточное количество резервистов, наведите везде порядок. Будем готовиться к походу!
— К чему, к чему, Сир? — почти одновременно и недоумённо воскликнули БАРОН, ШЕВАЛЬЕ и ПОЭТ.
— Сир, война закончена. О чём Вы!? — ГРАФИНЯ подошла ко мне и легко дотронулась до щеки. — А как же пиры, балы и охота?
— Они не отменяются, моя дорогая, — я поцеловал тонкую руку девушки, потом её маленькое нежное ушко и упругую шейку. — Главную победу следует достойно отметить! Но остались у нас кое-какие незавершённые дела. Вот, когда сделаем последний рывок, добьёмся окончательной виктории, так сказать, то потом будем гулять долго и весело, от рассвета до рассвета, от зари и до зари. Я думаю недели две или три!
— Сир, и куда же мы рванём? — с нетерпением спросил ШЕВАЛЬЕ.
— Имеются у меня кое-какие вопросы и определённые претензии к Рыцарям Ордена Посвящённых. Вот к ним, к тамплиерам нашим недорезанным, и рванём! Да и с пиратами следует разобраться до конца раз и навсегда. Эту тему я хочу закрыть на веки вечные! Хотел я поручить этим идиотам очень ответственное задание — ловлю селёдки… Но не сложилось, видимо, не судьба! Их подчинить, я думаю, невозможно. Всех истреблю! Селёдку будем добывать сами! «Лишь то дело достойно истинного удовлетворения и настоящей славы, которое доведено до конца!». Полковник, как там наши анналы?
— Ваше Величество! Все Ваши мысли остаются в вечности! О, неужели грядёт новая битва!? Неужели экстаз близок!? — глаза ПОЭТА загорелись дьявольским огнём.
— Он дышит нам в плечо! — зловеще засмеялся я. — ГРАФИНЯ, точите кинжалы и поднимайте на дыбы Горных Жеребцов! ШЕВАЛЬЕ, как можно быстрее восстанавливайте мачты и реи, ибо теперь они для вас неопасны! БАРОН, проверьте, не заржавел ли ваш славный меч! ПОЭТ, готовьтесь к приходу вдохновения, вдруг именно в этот раз вы потрясёте мир раз и навсегда!
Я весело посмотрел в безмятежное небо, которое не сулило мне более никакой опасности.
— Как говорил Цицерон наш, Марк Туллий: «Всё достоинство добродетели — в действии». Вот так, и никак иначе! Вперёд и только вперёд! А, вообще, если быть честным до конца… Хочу я истребить этих долбанных монахов и пиратов по одной очень простой причине!
— И какова она, Выше Величество!? — одновременно воскликнули все мои соратники.
— Перекрывать поставки селёдки на Острова, это, конечно, самая большая глупость на свете! Непростительная глупость! Звизгун без селёдки, как секс без оргазма! А «Мундир-Фиш»? Как же без него? Но суть отнюдь не в селёдке!
— А в чём, Сир?!
— В завершённости! Именно в ней! Только она дарует истинный покой! — я грозно топнул ногой.
— Сир, ну с пиратами всё понятно, — осторожно произнёс БАРОН. — Без селёдки, конечно, никуда… Но причём тут Орден? Сколько монахов этих несчастных осталось-то в живых? В принципе, неплохие ребята, я с ними неоднократно общался. Как и мы, они ненавидят пиратов, вечно с ними сражались. Нас никогда не трогали. Мы всегда поддерживали дружеские и добрососедские отношения.
— А что это вы, Граф, так печётесь об этих монахах!? — с подозрением спросил я. — А кто давеча чуть не лишил нас победы с помощью своих пушек?! Ничего себе, неплохие ребята!
— Всё очень просто, Сир. Задурили Магистры им головы. Приказы надо выполнять, куда тут денешься при их-то железной дисциплине!? Предлагаю оставить Орден в покое, урок им дан. Всё-таки, Пираты и Посвящённые, — это, согласитесь, совершенно разные ипостаси! Зачем нам ещё терять людей? Ведь штурм их цитадели — это очень нелёгкое дело! А лучше всё решить мирным путём, подчинить Орден себе, и дело в шляпе!
— Я с вами не согласен. Рыцари пойдут под нож за компанию! Не надо было им связываться с этим морским сбродом. За такие ошибки следует платить! А кроме этого имеются у меня к их Верховному Магистру ряд вопросов, очень интересных вопросов, искренние ответы на которые куда легче получить под пытками, а не в результате переговоров и уговоров!
— Жаль, Сир, — опечалился БАРОН.
— Только так, Государь! — воскликнул ПОЭТ и глаза его воинственно сверкнули.
— Вы правы, Ваше Величество, — хищно улыбнулся ШЕВАЛЬЕ.
— Да, а ещё очень сильно соскучился я по одному своему закадычному другу. МАГИСТРОМ его зовут… — ухмыльнулся я.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Я жалею людей,Я презираю людей.Я отчаялся думатьО печалях этого мираИ в свою печаль погрузился.
Артиллерист был худ, высок, бледен и крайне печален. Я, БАРОН, ПОЭТ и ШЕВАЛЬЕ созерцали и изучали его долго, внимательно и угрюмо. Тяжёлое и сосредоточенное молчание нами искусственно и вполне оправданно затягивалось.
— И так! — я, наконец, прервал его сурово и решительно. — Кто вы такой, сударь?
Пленник ничего не ответил, насупился, ещё больше побледнел. Я встал, не торопясь, подошёл к нему вплотную, легко и весело похлопал по плечу.
— Расслабьтесь, дружище! С чего это вы так напряглись? Прошу к нашему, так сказать, шалашу. Давайте выпьем, закусим, а уж потом вдоволь и не торопясь побеседуем.
