Марина Рыбицкая - Девять с половиной
– «Господина» оставь! – влезла юродивая. – Хоть один на всех будет!
– Уймись, нечестивая! – потребовала госпожа Сирейла, в то время как меня скручивал и утаскивал усиленный наряд стражников.
Впрочем, им и мне эта борьба очень даже понравилась. Мы ласково потрогали друг друга за все возможные места и удовлетворились нащупанным.
– Сама такая! – окрысилась юродивая и укусила толстуху за икру, шустро упав на колени. – Вкусно, но жирно! – объявила во всеуслышание.
– Выплюнь, – посоветовала я, покачиваясь под мышками у стражников. – Никогда не знаешь, какую дрянь можно от нее подцепить.
Юродивая подумала, если можно было так назвать передышку в мгновение и гримасу, исказившую лицо, и плюнула в физиономию смотрительницы гарема.
– Молодец! – похвалила я, оценивая результат. – Меткий выстрел! А теперь беги!
Юродивая шустро сбежала с места преступления, а меня так же шустро унесли под несмолкаемые проклятия толстухи, вытиравшей с жирной физиономии негодование народа.
Меня притащили в небольшой закрытый дворик, уставленный врытыми в землю деревянными столбами, потемневшими от времени и погоды. Кое-где на дереве виднелась въевшаяся запекшаяся кровь.
Здесь также присутствовали заостренные колья и несколько столбов с высокими перекладинами сверху.
Стража деловито обмотала мне запястья заломленных назад рук толстой веревкой и, перекинув свободный конец через перекладину, подтащила наверх, подвесив в воздухе.
Заслужив одобрительный кивок смотрительницы гарема, веревку закрепили. Связав ноги, еще и подвесили к лодыжкам тяжелый мешок с песком. Для верности.
Вывернутые под неестественным углом руки немедленно заломило.
– Повиси и подумай над своим поведением, – хмыкнула госпожа Сирейла, подходя поближе. Издевательски, со змеиной улыбкой на холеном лице: – Я приду завтра посмотреть, не обгорела ли ты на солнце. – А чудился совсем другой подтекст: «Подожду, чтобы ты наконец сдохла!»
И получила увесистым мешком с песком по довольной физиономии, которая тут же стала плоской и невыразительной.
Сирейлу унесли, чтобы помочь найти лицо, а я осталась висеть под сочувственными взглядами оставшейся стражи.
Просто так висеть было скучно, и я немного подергалась.
– Не рыпайся, девка, – посоветовал пожилой нукер с роскошными усами. Шепнул: – Береги силы. Может, и доживешь до вечера.
Я собиралась пожить гораздо дольше, но благоразумно не стала раскрывать свои планы на будущее. Мало ли? Вдруг сглазят?
Повисев еще немного и окончательно заскучав, я приступила к действиям. Неугомонный нрав требовал активности, а ненасытная натура – пищи.
С усилием раскачав себя до широкой амплитуды, я закинула ноги вместе с мешком за перекладину и, вывернувшись, оказалась лежащей на ней животом. Не сказать что стало удобнее, зато гораздо веселее, потому что стража заволновалась и задергалась.
Я так думаю, их не столько волновала моя изменившаяся поза, сколько то, что стало видно из-за задравшегося почти до талии подола.
– Слезай, – попросил усатый, подбегая к дыбе. – Так не положено принимать наказание.
– Где это написано? – возмутилась я, ерзая, чтобы устроиться поудобнее. – Покажи – и я послушаюсь.
– Нигде не написано, – замялся усатый. – Но все висели как надо. До тебя.
– Значит, нужно что-то менять в этой жизни, – хмыкнула я, метким плевком сбивая на подлете зеленую жирную муху. – Тот, кто стоит на месте, не успевает добежать до финиша!
– В твоем случае это смерть, – весьма мрачно открыл мне глаза на действительность черноглазый нукер со шрамом через левую щеку. – Так что можешь не спешить.
– Рахмат, – поблагодарила я, впитывая в себя струйки вожделения от распаленных моим неприкрытым видом мужчин и взбадриваясь. – Приму во внимание!
Во дворик въехал старик на маленьком, невозмутимом лопоухом ослике и поучительно сообщил присутствующим:
На три копейки денег, зажатых в кулаке,
Не купишь избавленья и жизни в тишине.
Поскольку не дано Творцом нам отличать тьму лжи от правды света,
Вся наша жизнь – как меч, подвешенный над пропастью на волоске.
Стража застыла и промолчала.
– И вам здравствуйте, почтенный! – поприветствовала я старого знакомого. – Как поживаете? Как здоровье?
– Ты снова в беде, девушка с глазами цвета амариллиса, – сообщил мне старик, укоризненно грозя корявым пальцем. – Пора взрослеть!
– Я заметила, – не стала спорить со старшим. – И воспринимаю все со смирением.
– Со смирением? – отмер усатый. – Нарушать порядок наказания – это называется «смирение»?!!
– Это называется креативность, о неуч! – просветил стражу старик. – Через много веков это слово станет очень популярным и употребляемым.
– А?.. – Никто ничего не понял, но на всякий случай все прониклись и возражать не стали. Люди страшно боялись этого не то демона, не то пророка, как шептались наложницы в гареме.
– Твоя судьба в твоих руках, девушка с глазами цвета заката, – утешил меня пожилой человек под согласное кивание лопоухого ослика и… растаял в воздухе со словами: – Не отчаивайся, мое благословение с тобой…
– И тебе гладкой дороги, Веселый Дервиш, – проявила я откуда-то взявшееся воспитание. Никак где-то в гареме эту заразу подцепила.
– Веселый Дервиш?!! – заволновалась стража. – Ты под благословением Веселого Дервиша?
– У вас что, арбузы в ушах застряли? – полюбопытствовала я, чуть-чуть меняя положение. – Или дыни? Вам же четко сказали!
– Тогда виси как хочешь, – разрешил мне усатый, подергивая себя за ус. – Только когда кто-то идет – умоляю, возвращайся в нормальное положение, чтобы нас рядом с тобой не подвесили.
– Хорошо, – кивнула я, но не смогла удержаться от вопроса: – А что, никто не хочет составить мне компанию?
– Тьфу! – сказали все нукеры и ушли играть в кости в тени раскидистой шелковицы.
Что, кстати, удавалось им из рук вон плохо, поскольку глаза мужчин не отрывались от моей пятой точки. К тому же мне сверху было все видно, и я комментировала от души, делясь своими наблюдениями, строя прогнозы и раскрывая уж совсем наглый мухлеж.
– Сюда кто-то идет! – ворвался во дворик самый молодой стражник, поставленный на стреме.
Нукеры вскочили и выжидательно на меня уставились. Я тяжело вздохнула и бултыхнулась вниз, снова повисая на руках.
