Марина Рыбицкая - Девять с половиной

   – Эля! – раздался позади крик. – Подожди!

   Я замерла. Дмитрий. В своем отчаянном, страстном желании спрятаться и закопаться поглубже я дошла до такого абсурда, что выбрала себе для поддержания жизни вот это жвачное, вечно валяющееся на диване животное, отдающее предпочтение пиву, телевизору и компьютеру. Ничтожество, мечтающее о манне небесной, падающей с неба в громадных количествах. А также о даме, обязанной непременно его обслуживать, обстирывать, ублажать. Да. И, само собой, обязательно его содержать, раз уж все остальное и так на женских плечах.

   Медленно повернувшись за звук голоса, я сквозь темные очки рассматривала спешащего ко мне со всех ног бывшего любовника и размышляла, как же я дошла до жизни такой. Разница между мужчиной и особью, считающей себя таковым, особенно явно была видна в свете последних событий.

   – Эля! – подбежал ко мне Дмитрий. – Как хорошо, что я тебя нашел!

   Честное слово, я чуть очки от удивления не потеряла.

   – А с чего бы ты меня искал? – фыркнула я, обретя дар речи. – Вроде бы как я тебе надоела. И перспективы нужны другие вместе с тачкой, опять же таки…

   Он стоял передо мной, переминаясь с ноги на ногу. Высокий, видный и никчемный. Без стержня, без воли, без стремлений. Ничего в душе и за душой. Как же низко я пала…

   – Я подумал: ты, наверное, скучаешь, – выпалил Дмитрий с видом героя-освободителя.

   Точно! Освободителя от материальных оков. «Возьму все ваши деньги на себя и облегчу вам жизнь! По ней нужно идти налегке!» Это как раз про него.

   – Зря подумал, – убила я его надежды на корню и отвернулась, собираясь уйти.

   – Конечно! – обозлился он, хватая меня за плечо. – Нашла себе богатого папика, а меня побоку? А кто тебя три года содержал?!!

   О как! То есть пока он мне рассказывал, как тяжело найти хорошую, высокооплачиваемую работу для такого незаменимого и квалифицированного охранника парковки, – он работал? Ну, если только языком. И челюстями. Когда подъедал наши скромные запасы продуктов.

   – Ты?!! – остро засомневалась я в услышанном. – И что же ты теперь за свое содержание хочешь, благодетель?

   – Вернись ко мне!!! – потребовал (не предложил, не попросил – потребовал!) Дмитрий, еще сильнее сжимая мое плечо. – Тебе же он наверняка хорошо башляет, так что проживем вместе.

   – А если он со мной спит за это? – хмыкнула я, внутренне ежась от брезгливости. Оказывается, затяжная депрессия ощутимо сказывается на органах чувств. Чтобы не заметить такую мразь рядом столько времени, нужно быть абсолютно слепой и глухой. Ага. А также скорбной на голову.

   – А я не жадный, – хохотнул подонок. – С твоим темпераментом тебя и на двоих хватит, и на троих. В самый раз будет! У меня тут знакомый появился, с большими бабками. Думаю, он ими с нами поделится.

   – Сутенером решил заделаться? – полюбопытствовала я, осторожно высвобождая свое плечо. – Нашел способ сделать карьеру и купить тачку? Да уж, вполне достойное приложение твоих скудных способностей!

   – Ах ты, сучка! – поднял он руку, замахиваясь для удара. – Чего выкобениваешься? На что еще способна?

   Но поскольку моя депрессия испарилась, у меня зачесались руки и на полном серьезе стали посещать мысли о лишении человека достоинства, а мужчины – гендерного отличия. Не успела я обдумать все до конца и выработать план действий, как…

   – Отпусти девушку, – послышался ледяной голос Максима Александровича.

   Дмитрий отшатнулся от меня и трусливо закрутил головой.

   Мой босс стоял от нас буквально в двух шагах, засунув руки в карманы любимой кожаной куртки, и играл желваками на щеках.

   – А то что будет? – попробовал поломаться для виду храбрый «лыцарь» дивана и подушки. – Бить будете?

   – Нет, – чуть качнул головой Максим. Спокойно и невозмутимо: – Просто убью.

   – Это угроза?! – оскалился Дмитрий. – За нее и схлопотать можно. Полиции очень понравится. И Элька вон подтвердит.

   – Я ничего не слышала, – сухо сказала ему я, методично выламывая чужие пальцы один за одним, под громкие стоны боли. Ласково и почти нежно: – Это тебе, гаденыш, маленький сувенир на память. «О длинном языке и короткой памяти» называется. Видит Всевышний, ты и десятой доли моего терпения не заслужил!

   – Эля, – позвал меня Максим Александрович. – Оставь его. Ему все объяснят более подробно во-он те ребята из охраны. – И кивком показал на пару дюжих парней, выходящих из неприметной черной машины.

   – Наслаждайся приятной мужской беседой, – пожелала я занимательного времяпрепровождения скрючившемуся Дмитрию и пошла к боссу.

   Максим внимательно осмотрел мое лицо, потом приобнял за плечи и повел к машине:

   – Поехали домой, Эля.

   – Поехали, – не стала я спорить, чувствуя согревающее тепло единственного человека, который не относился ко мне наплевательски, словно к вещи.

   Слово «надыбать» пришло к нам из глубины веков…

 Амариллис

   – Как ты смеешь, ошибка Творца! – задохнулась от возмущения смотрительница гарема, нависая надо мной и Ширин в момент колки орехов. Ее ноздри широко раздувались, а пальцы крючились. – Ты перешла все границы!

   – Да? – изумилась я, раскалывая очередной орех. – А в какую сторону?

   – В недопустимую! – заверила госпожа Сирейла, подавая знак страже схватить меня. – Ты смертельно оскорбила достоинство своего господина!

   – Когда? – вытаращила я глаза, спокойно сдаваясь в плен плечистым стражникам и игриво им подмигивая. – Не было такого!

   – А это?!! – Госпожа Сирейла бережно подняла двумя пальцами немного побитый инструмент для колки орехов. – Это олицетворяет достоинство твоего господина.

   – Все же это мужской орган, – тихо пробормотала Ширин, уползая за занавеску. Возмущенно: – Вот так и знала, что тот, кто делает, оригинала в глаза не видел!

   – Это?!! – опешила я. – Достоинство?!! Я бы сказала, это недостаток…

   – Дрянь! – дала мне пощечину госпожа Сирейла. – Как ты смеешь!

   – Недостаток воображения, – невозмутимо ответила я, стряхивая повисших на мне стражников и возвращая пощечину. – Я предупреждала! – проводила я взглядом улетевшую в стену смотрительницу гарема. – Не надо меня трогать!

   – Дочь шакала, – кряхтя, поднялась с пола толстуха. Злобно сверкнула подведенными глазами и приказала: – На дыбу ее! И пальцем трогать не буду, сама сдохнешь!

   – «Господина» оставь! – влезла юродивая. – Хоть один на всех будет!