Сбежать от зверя. Прощение - Анна Григорьевна Владимирова
– Марина, это нормально, – заговорил совсем как раньше – уверенно и спокойно. – Ты беременна, а я должен тебя успокаивать.
– Я чувствую себя сумасшедшей, – проскулила я. – Тахир, я так устала…
– Марина, это просто гормоны, – смотрел он мне в глаза. – Со мной у тебя все будет сильнее и чувствительней. Но гормоны улягутся, искрить станет тише, а ребенок будет в безопасности.
– Да, Катя сказала, что ты можешь без ограничений делать со мной все, что хочется, – скривилась я.
– Я делаю только то, что хочется тебе, – вдруг жестко перебил он, и я опешила. – Это тебе хотелось, чтобы быстрее трахнул, тебе нужно было исполосовать мне всю спину и искусать шею…
– Ты не остался в долгу!
– У меня тоже есть желания! – рыкнул он. – И я не рвал твою кожу от ненависти, как ты!
– Этого не было раньше… – просипела я.
– Марина, вот это и значит – быть моей! По-настоящему. Я – зверь. Человеком быть со мной не выйдет!
– Но в больнице ты был другой.
– Я все тот же. Просто теперь ты – моя. И никто тебя не слышит, кроме меня. Но меня ты слышать не желаешь. Где тебе теперь безопаснее, Марина? С ним?!
Я же оцепенела, глядя, как наливаются на его коже синяки с кровоподтеками от моих укусов. Три на шее, несколько на руках… А когда он поднялся и повернулся спиной, направляясь к выходу из дома, я прикрыла рот ладонью. На его спине не осталось живого места.
– Тахир! – тихо позвала, но он хлопнул дверью.
И стало пусто в звенящей тишине.
Я сидела какое-то время, не в силах пошевелиться. Только оцепенение спало довольно быстро, оставляя горящую кожу на шее и плечах как напоминание. И все успокоилось. Я огляделась в гостиной, размышляя об ее уюте. Опустила взгляд на накрытый стол и остывший чай. Захотелось есть. Ну точно – бесчувственное животное. Даже Тахир выглядел сейчас больше человеком по сравнению со мной. Он хоть психанул и хлопнул дверью, сбегая в ночь, а я тут в тепле с едой и чаем. А где-то тут еще есть и ванная…
И ничто не шевелится внутри. Ни сожаления, ни ужаса. Я перестала понимать, с чего вообще начала этот скандал.
– Ладно-ладно, – прошептала я сама себе. – Тише… Для ребенка главное спокойствие. Да?
Может, я просто на самом деле устала? А может, это просто беременность? Катя же что-то говорила о ее особенностях. Что-то про сильные эмоции… Выходит, я снова расшатываю Тахира, как говорил Стерегов. Только предложить расстаться он уже не может.
Я покусала досадливо губы и…
…сделала себе большой сандвич. Пока закипал чайник, натянула пижаму и пошла искать ванную. Она оказалась на втором этаже. Мрачная настолько, будто тот, кто ее делал, страдал от хандры и мечтал тут уединяться, как в пещере. Но не терял надежды. Потому что стоило поиграть со светом, и все преобразилось. Был здесь и задумчивый нижний свет, и романтический интим, и яркое освещение, кардинально менявшее пространство. И бить здесь оказалось нечего. Ну, кроме зеркала…
Я поразглядывала себя в нем, повертелась, но следов повреждений от зубов Тахира не нашла. Так, немного порозовело местами… А вот ему впору ехать в травмпункт.
Чертыхнувшись, я открыла воду, чтобы набрать ванну, и вернулась в кухню. В камин пришлось добавить дров, чай – вылить и сделать новый. А вот вгрызться в сандвич не позволяло чувство вины. Тахир же там мокнет под дождем и мерзнет на холоде…
Только попытки его отыскать ничем не увенчались. Я походила по двору, накинув его куртку поверх пижамы, позвала и даже выдавила «прости» охрипшим голосом, но округа лишь зловеще шелестела и постукивала каплями воды по крыше.
Не скажу, что после этого чувство вины уменьшилось. Скорее наоборот. Но голод не дал мне больше шанса, и я расположилась на диване, уютно свернувшись в пледе.
Наверное, мне нужно переставать воспринимать Тахира как человека. Стерегов же говорил, что им непросто быть обычными. А Тахиру было непросто со мной с самой первой встречи. А тут еще Стерегов и его неуместные нежности… Даже обычному мужчине было бы неприятно наблюдать такое, а для зверей все осложнялось еще и запахами.
Но как же было страшно терять с Тахиром голову! Я не узнавала себя. Не чувствовала себя прежним трусливым зайцем, и это пугало. Мне хотелось рычать на него в ответ, беспощадно драть его шкуру и бесить. Какая-то эгоистичная «звериня» из меня выходит. Раз ношу его ребенка, значит, все дозволено?
А если так, то Тахир со мной такой вообще в невыгодном положении.
И в этот момент где-то вдалеке раздался жуткий вой. Я сжалась и еле подавила желание взвиться пружиной и закрыть двери на замок. Вместо этого налила чаю и отправилась греться в ванну.
Чтобы отвлечься, решила переключить мысли на Катю. Как там она? И зачем она вообще это все делала? Но в груди вдруг заворочалась глухая ревность – красивая умная самка, которая все знает лучше всех, показалась угрозой. Она так легко вертела моим самочувствием, не моргнув и глазом, а сама обнималась с Тахиром, манипулируя им. Никакого доверия она у меня больше не вызывала. Я не буду слушаться ее советов. Не хочу, чтобы она имела отношение к нашей семье. Мне нужен другой врач.
Я моргнула, глядя на струю воду, мерно текшую в ванную, и вздохнула глубже. Семья? Так у меня уже… семья? Пожалуй. Если забыть о том, что Тахир сбежал выть в чаще леса.
Успокоив дыхание, я потянулась за чаем.
Да, эти чужие эмоции пугали. Но нельзя не согласиться с выводом. Вдруг я снова должна буду послужить каким-то целям Кати, и не факт, что они и дальше будут оставаться такими же благородными. Вдруг она решит, что Тахир все же должен принадлежать ей? А может, к этому и ведет?..
Нет, никакой больше Кати.
Внутри согласно попустило, и по телу разлилось тепло. Осталось вернуть мужчину домой.
Или просто дождаться.
14
– Хорошее дерево, – одобрительно кивнул Камиль, набивая трубку табаком.
Я замер, хмуро глядя на него. Когти увязли в стволе старой ели, и я не был уверен, что они не останутся
