Сбежать от зверя. Прощение - Анна Григорьевна Владимирова
Идеально. В камине немного дымило сосновыми бревнами, теплые всполохи дрожали на цветастом лоскутном коврике, а на столе вкусно пахло приготовленным в чайнике чаем. Я внес Марину в гостиную и усадил на диван:
– Раздевайся.
– Мои вещи в машине, – поежилась она, осматриваясь.
Боялась меня. И от этого хотелось выть. Я пробовал отвлечься на мелкую возню: выдал Марине теплую пижаму и тапочки, купленные наскоро в отделе супермаркета, занес пакеты в кухню и заглянул в холодильник. Пусто и чисто.
– В ванную хочешь? – обернулся к Марине.
Она уже нахохлилась и налила нам чаю.
– Наверное, – глянула на меня настороженно. – Но есть хочу.
– Ладно, – хрипло отозвался я и принялся шарить по кухонным ящикам.
Забыл уже, что тут у меня и где. Но вскоре уже крошил все, что мало-мальски сойдет для сандвичей: сыр, копчености, зелень. Пусть сама выбирает, что хочет. И только тут спохватился, что даже куртку не снял. Напряжение не спадало, и я все еще боялся испугать Марину. Потому что она продолжала пахнуть Стереговым, и запах этот заполнял мой дом.
– У тебя тут уютно, – вывела она меня из ступора.
– Спасибо. – Я поставил на стол несколько тарелок. – Выбирай сама, что нравится.
– Когда мы сможем поговорить? – перевела она на меня взгляд.
– О чем ты хочешь говорить? – нахмурился я.
– Ты собираешься куда-то еще? – оглядела она меня красноречиво.
Черт.
– Нет. – И я, наконец, стянул с себя куртку.
– Я хочу спросить тебя, что дальше…
– Я не могу думать об этом, пока от тебя разит Стереговым, – прорычал я хрипло, прямо глянув ей в глаза.
А дальше все будто замедлилось. Ее запах резко изменился, глаза медленно расширились, дрогнули ресницы… И я даже успел слизнуть пряную горечь с губ прежде, чем она швырнула в меня чашкой. Пришлось уворачиваться.
– Сволочь! – прошипела Марина, вскакивая на диван с тарелкой, и гостиную осыпало сырной соломкой с осколками.
– Марина… – прорычал я, чувствуя, как покалывают ладони от предвкушения.
И губы дрогнули в недоброй усмешке: ненавистный запах проще стереть своим собственным.
Очередная тарелка едва не попала по назначению, и я бросился, не дожидаясь следующего заряда. Хорошо, что я не приготовил сандвичи. Марина устроила фейерверк лишь из половины ассортимента, и нам будет, чем поужинать. Но сначала – обновить спальню.
Я настиг свою самку в один прыжок и бережно подхватил на руки. Дурочка принялась драться, царапать шею, но это меня только раззадорило. Зверь не злился. Для него все складывалось идеально – хотелось разложить самку на кровати и напомнить ей, кому принадлежит. С чувством, с наслаждением, не спеша и не давая поблажек. А потом и запах перестанет быть проблемой. Если только…
– Он трогал тебя? – прорычал я, нависая над Мариной.
Ответом мне стали звонкая пощечина и ощутимый удар коленом под ребра.
Видимо, нет.
Я перехватил ее руки и развернул животом в кровать. Лихорадочное дыхание Марины заполнило весь мой мир. Надежды ожили, вера в будущее подняла голову, а от настоящего, казалось, порвется сердце. Хотелось праздновать свободу до полного изнеможения.
Я плавно выпрямился, усаживаясь сверху, и потянул с нее штаны, оголяя аппетитные округлости. Стоило наклониться ниже, Марина замерла. А когда я обхватил ее бедра и сжал пальцы на упругих ягодицах, она вдруг выгнулась мне навстречу и застонала. Пальцы сами скользнули к ее горячей сердцевине, и я прикрыл глаза, даже не пытаясь бороться с искушением почувствовать ее вкус на кончике языка…
Только не успел я насладиться лаской, как Марина стиснула ноги, а по моим губам ударило ее дрожью.
Стало понятно, что никаких долгих прелюдий нам не пережить.
Мой взгляд прикипел к ее напряженным пальцам, медленно вцеплявшимся в простыню, когда я не спеша входил в нее. Она задержала дыхание, и это было похоже на молчаливое напряжение неба перед ударом молнии. Марина вскрикнула и доверчиво замерла, стоило ненароком оцарапать ее кожу и вжаться до упора.
Пальцы легли ей на шею так правильно, будто созданы для нее. Я слегка сжал горло прежде, чем вены взорвало от голода. Ее подчинение и вид кружили голову, зверь неистово метил нежную кожу, дурея от согласия самки. С наших тел струились капли пота, стирая боль, страх, отчаяние… и Стерегова.
Когда я дал Марине свободу и усадил на себя, она уже снова стала моей – от кончиков волос до пальцев ног. А сколько всего мне открылось! Девочка моя хватала ртом воздух и глядела на меня то умоляюще, то дерзко, то с ненавистью. Царапалась, как настоящая волчица, и тут же запускала пальцы в мои волосы, будто жалея. И так по кругу. Она не могла справиться со всем, что приходилось чувствовать, и я решил все же отключить ей возможность оценивать настоящее. Власть над ней опьяняла. Не уверен, что не напугал ее своим довольным оскалом, укладывая на спину, но уже через несколько горячечных вдохов она сжала ноги на моих бедрах и забилась подо мной от очередной разрядки. Моя очередь пришла всего лишь на вдох позже. В глазах потемнело, по телу прошла парализующая волна, и я оглох и ослеп окончательно. Помнил только, что сжимал пальцами простыню, пытаясь не дотянуться до Марины когтями, и продолжал биться в нее до опустошения…
* * *
А вот теперь захотелось его пристрелить…
Потому что все, что Тахир сейчас сделала со мной, – полное безумие! Я будто стала животным! Одно его похотливое действие – и я тут же подставила задницу, чтобы он сделал все, что ему хочется! Кожа покрылась холодным потом, перед глазами все еще прыгали радужные пятна, но разум уже затянуло ужасом. Нет, мне это не подходит! Раньше так не было! Я отдавалась ему сознательно, и все было почти по-человечески.
Сейчас же я оказалась в постели с монстром, от следов зубов которого все ярче воспалялась кожа. То, что у Тахира был пистолет, лишь мелькнуло в голове, но тут же тяжелая рука легла поперек ребер.
– Марина…
– Ты чудовище, Тахир, – проскулила я и отскочила от него на другой край кровати. – Что со мной? Почему это… так?
– Потому что ты согласилась быть моей. – Его голос сразу же налился тяжестью свинца. – Давно. Помнишь?
– Я не соглашалась на то, чтобы озвереть рядом с тобой! – закричала я. – С нами обоими что-то не так! Я не хочу тебя! Я тебя боюсь! Но тебя это больше не интересует!
Он вдруг сгреб меня с кровати и понес на свет
