Западня - Ева Гончар

Многоликий посмотрел на неё в некотором замешательстве, но голод оказался сильнее вежливости: мужчина глубоко вздохнул и занялся едой. Вчерашняя неловкость, которую Принцесса испытывала, видя, как он поглощает пищу, никуда не делась — наоборот, усилилась, ибо теперь это происходило в святая святых её дома, где просто не могло быть посторонних. Чтобы отвлечься, она взяла с подоконника книгу, села на краешек кровати и начала читать, но слова проходили мимо сознания — если бы сейчас её спросили, что она читает, она бы, наверное, не сказала даже, стихи или прозу.

— Ваше высочество! — вскоре позвал Феликс.

Эрика подняла на него глаза.

— Я оставил вам пирог и немного кофе, — с удовлетворённой усмешкой сообщил гость.

Она покачала головой:

— Не надо, Феликс. Я действительно ничего не хочу.

Он помолчал, потирая ладонью шею, словно никак не мог на что-то решиться, усмешка пропала, а взгляд стал встревоженным.

— Позволите задать вам вопрос?

— Пожалуйста, — она отложила бесполезную книжку и сложила руки на коленях.

— Судя по кольцу у вас на пальце, помолвка состоялась, — начал Феликс, поколебавшись ещё секунду. — Ничего неожиданного не случилось, не так ли?

— Разумеется, помолвка состоялась.

— Ваше высочество, я был уверен, что вы вернётесь счастливой! Будете порхать и щебетать, как птичка, а вы…

— А что я?

— А вы не порхаете и не щебечете! У вас в глазах тоска, более того, по-моему, вы напуганы… Я понимаю, что это не моё дело, но мне очень хочется знать, что с вами. Вы не хотите замуж? Чего вы боитесь? Скорых перемен в своей жизни?

У Принцессы защекотало в носу от его участливого тона. Да, она не хочет замуж, но дело-то совсем в другом! Рассказать? А что, если, правда, рассказать? Невыносимо и дальше бояться в одиночку! Вдруг он найдёт волшебные слова, которые успокоят её и утешат?

— Расскажите, ваше высочество, — ответил её мыслям Многоликий. — Кто знает, вдруг я сумею вам помочь?

И тогда она объяснила ему, что мачеха и брат, очевидно, задумали что-то против неё в связи с помолвкой, неизвестно, что именно, но, бесспорно, что-то скверное. Феликс слушал с напряжённым вниманием. Поколебавшись, Эрика поведала ему и то, что Ингрид и Марк — любовники, а её саму Марк ненавидит с детства, с того самого дня, когда осознал, что сестра непоправимо опередила его на пути к трону. Принцесса ожидала, что Феликс, как её отец, скажет, мол, навыдумывала ерунды — в глубине души она даже надеялась на это, она бы поверила тогда, что её опасения не стоят выеденного яйца. Но ничего подобного он не сказал, наоборот, его лицо становилось всё более мрачным по мере того, как появлялись новые подробности.

— Я полагаю, вы должны немедленно поставить в известность Короля, — очень серьёзно проговорил Многоликий, когда она закончила.

Эрика горестно махнула рукой:

— Он мне не верит, Феликс — считает, что я возвожу напраслину на его ненаглядную жёнушку.

— А ваш жених? Теперь он самый близкий вам человек после отца, верно?

— Аксель? — признаваться, так уж во всём сразу, решила Принцесса. — Он ненастоящий мой жених.

— Почему это ненастоящий?! — удивился её собеседник.

— Мы с ним так договорились… — кривовато улыбаясь, новоиспечённая невеста раскрыла ему секрет своей помолвки.

Многоликий длинно выдохнул, побарабанил сильными пальцами по столу и, глядя в сторону, произнёс с иронической ноткой в голосе:

— До чего всё сложно в королевских семьях!

— Увы. Я и не думала, что будет легко. Только надеялась, что у меня есть ещё немного времени…

— Благодаря принцу Акселю немного времени вы получили, — резюмировал Феликс. — Хотя бы в этом вам повезло, — и добавил после недолгого раздумья: — Ваше высочество, я помогу вам узнать, что замыслили эти двое. Сегодня вечером будет приём в честь вашей… гм… ненастоящей помолвки — я правильно услышал, что вы сказали Валькирии?

— Именно так.

— Сумеете притвориться, что по уши влюблены в своего жениха?

Девушка удивлённо вскинула брови:

— Попробую.

— А принц Аксель сумеет сделать вид, что отвечает вам взаимностью?

— Я попрошу его… думаю, он не откажет.

— Прекрасно. Тогда всё остальное я возьму на себя, — пообещал Многоликий.

И пододвинул поближе к Принцессе тарелку с пирогом и десертную вилку. Она машинально взяла вилку, погрузила её в аппетитные марципанно-сливочные глубины — и вдруг опомнилась:

— Силы Небесные, Феликс, где моя голова?! У нас так мало времени… С какой стати мы сейчас говорим обо мне? Мы же должны придумать, как выпустить вас из Замка!

— Я уже придумал, — спокойно ответил он. — К сожалению, без вашей помощи мне не обойтись, но, честное слово, для вас в ней не будет никакого риска.

* * *

Всё было в порядке. Мышь у Феликса получилась превосходная — лоснящаяся от сытости, совершенно здоровая и вполне довольная жизнью. Придуманный им способ выбраться из замка Эск превосходным, увы, не был — плану недоставало красоты и лаконичности, — но это компенсировалось надёжностью и безопасностью плана для самого беглеца и для его бесценной помощницы.

Прикинув, каковы площадь Замка и глубина его подземелий, Феликс пришёл к выводу, что Мангане не хватило бы сил целиком закутать в магический кокон такое большое сооружение. Скорее всего, Придворный Маг защитил только зубчатый край крепостной стены; максимум, заколдовал стебли плюща на внешней её стороне. Но какие-то из множества воздуховодов и канализационных стоков, безусловно, остались открытыми. Идти в лабиринт подземных коммуникаций наудачу не стоило — слишком велик риск заблудиться и, в лучшем случае, умереть ожиревшей мышью в каком-нибудь зернохранилище. Следовало найти чертежи, на которых всё это обозначено. Принцесса Эрика сказала, что знает, где хранятся чертежи, и пообещала раздобыть их после приёма. Единственное, что оставалось сделать Многоликому для подготовки к побегу — с их помощью проложить для себя маршрут.

Итак, всё было в порядке. Однако Феликс, прячась в мышином обличье за бархатной портьерой зала для приёмов, был вне себя от раздражения! Мимо него нескончаемой чередой проплывали мужские ноги в начищенных ботинках, колыхались подолы женских вечерних нарядов. От запаха паркетной мастики першило в горле, сияние многоярусных люстр слепило глаза, музыка оглушала нежные мышиные уши, но злился оборотень не на суету, не на мастику, люстры и музыку, а на самого себя.

Какого ляда он решил, что принц Аксель — копия своего отца? Наверное, перепутал его со старшим братом Ральфом — того, и правда, можно было принять за Джердона Третьего, чудесным образом помолодевшего. Многоликий ожидал увидеть рядом с Принцессой щуплого юношу, по голову ниже неё, с крадущейся