Не открывайте глаза, профессор! - Лея Болейн
Сохранять способность здраво соображать стало ещё труднее.
— Как так вышло, что вы ещё не женаты? Вы ведь уже… ну… почти старый.
Я была уверена, что профессор мне не ответит, но он сказал довольно буднично, продолжая тискать мою ногу:
— На самом деле, скучная история. Жениться и терять статус холостяка, а вкупе к нему свободу, я не хотел, тянул до последнего всеми силами. «Последнее» наступило пару лет назад, моя строгая матушка прижала меня к ногтю, как щенка, и потребовала внуков, свадьбы и тем для бесед с другими достойными…
Я затаила дыхание: ну, ну, ну! Дуплишихами? Дуплишицами?! Но Мортенгейн ловко обошёл лингвистический казус, после небольшой паузы продолжив:
— Дамами. Одним словом, у неё примерно те же критерии удавшейся жизни, что и у тебя, это даже забавно. Потерпев поражение в попытках усовестить непутёвого сына, матушка стала сама искать мне достойную спутницу жизни — и, наконец, нашла. Но…
— Но потенциальную спутницу отпугнула ваша репутация развратника? — подсказала я. — Или всё-таки возраст?
— У меня прекрасная репутация! — возмущенно перебил профессор. — И я нисколько не старый, я в расцвете жизненных сил!
— Тогда невеста не устроила жениха? — предположила я, стараясь не обращать на кончики пальцев дуплиша, от коленей двинувшиеся выше. — Не отдалась вам в первую минуту знакомства на сырой листве, как вы любите? Ой!
Он ущипнул меня за тонкую кожу на внутренней стороне бедра.
— Невесту я вообще ни разу не видел, предоставил все хлопоты матушке, раз уж ей приспичило, пусть выбирает себе невестку по душе…
— Но внуков-то делать с ней будете вы! — буркнула я. Мортенгейн передёрнул плечами, пальцы заскользили по моим сжатым бёдрам — и я стиснула зубы. Сколько можно, неугомонный какой!
— Законные наследники у рода Мортенгейнов в любом случае должны появиться. Я счастливо избегал молоденьких дурочек в ночь болотника… до этой проклятой ночи, ладно, пары дурочек всё же не избежал, но не важно.
— Подождите, отчего же не важно? Наоборот, я жажду подробностей. И про дурочек особо.
— Это лишнее. У нас браки заключаются в несколько ступеней, собственно, консумация в постели — финальная ступень, но не единственная. Мы с устроившей мамочку девицей подали соответствующие заявления в наш магистрат, а вот дальше возникли кое-какие… непредвиденные обстоятельства, по которым заключение брака оказалось, гм, проблематичным. В общем, я передумал жениться на той особе, о чём не преминул уведомить её и её семью.
— И что же, ваша матушка так огорчилась данному обстоятельству, что махнула на вас хвостом?! — поразилась я. — Какая экспрессивная и непоследовательная дама!
— Матушка одобрила мои контраргументы, вот только процесс бракозаключения был уже запущен. В отличие от человеческого общества у дуплишей не приняты разводы. Точнее, неконсумированный брак может быть расторгнут добровольно по согласию обеих сторон.
— А ваша невеста была не согласна с разрывом…
— А она была не согласна, — хмыкнул Мортенгейн и мягко поцеловал меня в шею. — Можно было бы устроить публичный скандал, но мне не захотелось. Поэтому мы… как бы это сказать… застряли на первой ступеньке, и вялотекущие переговоры длятся уже два года. Будь проклят этот Болотник, я не чувствовал ничего подобного даже в юности. Хочу увидеть тебя. Хочу тебя, как мальчишка.
Это внезапное безыскусное признание так меня обезоружило, что я повернулась к профессору, забыв на мгновение, что посмотреть ему в глаза не смогу. Мортенгейн тут же воспользовался моей оплошностью — его рука скользнула мне между ног, а язык толкнулся в рот.
— Без извращений, профессор, — шепнула я. — Экий вы затейник…
— Чтобы адепты… — его голос сорвался, но заметила я это только потому, что ловила каждое его слово, — чтобы адепты усвоили материал, полезно повторять пройденное с разных точек зрения.
— Поклянитесь не искать меня по истечению этого лунного цикла, и я, возможно, даже соглашусь на эту вашу экзекуцию.
— Вот ещё. Найду другую согласную. С десяток других. Одновременно. Ой!
Теперь уже я ущипнула его, за предплечье.
— Я тоже найду. Нормального мужчину найду, который будет меня уважать и любить, замуж меня возьмёт безо всяких условий, а вам надерёт тощий хвостатый зад!
Мортенгейн выдохнул мне в рот, сминая мои ягодицы.
— Всех убью.
— Потерпите. Вам же всего через два дня меня уже не захочется! Полнолуние…
— Не захочется? Ты не первый раз намекаешь, что лунный цикл имеет к нам какое-то отношение. С чего это ты взяла, какой ерунды ты начиталась?!
Я так поразилась, что попыталась отодвинуться, впрочем — безуспешно.
— Как это — «с чего»?! С того, что наше обоюдное влечение действует ровно один лунный цикл, начиная с проведённой вместе ночи Болотника, а потом проходит. Разве не так?
— Кто тебе это сказал, дурында? Бабка нашептала? Нет такого, инстинкты зверя бунтуют всего одну ночь болотника — и только. Наведённое им влечение проходит под утро
— Как это?! — ошеломлённо забормотала я. — Как же это?! Но тогда… но тогда почему… почему вы стали меня искать?! Почему вы со мной? Почему я с вами?!
— А почему я не должен был тебя искать? — Мортенгейн приподнял меня и стал медленно насаживать на свой член, я застонала от ощущения распирающей нутро твёрдой бархатистой мужской плоти. Задрожала, протянула руку — и коснулась низа живота. Как же так… Это всё — не результат магического влечения?! Ист обманул меня? Обманулся сам, ошибся? Зачем Мортенгейну мне врать, ему-то как дуплишу лучше знать… Непохоже, что он врёт.
Не может этого быть.
Я не могу хотеть его сама по себе.
Хотеть… этого. Так сильно.
Мне без него физически плохо!
— Почему я не должен был тебя искать? — профессор мягко задвигался внутри, непривычно бережно, медленно, и я ещё могла адекватно воспринимать его слова, перевернувшие весь мой мир. — Я поступил с тобой мерзко, для дуплиша это позор. Юная невинная девчонка, человек… хоть и язва порядочная. Я же помнил, что ты этого тогда не хотела. И понимал, что ты будешь потом упираться и вредничать. Конечно, я хотел найти тебя, поговорить, может быть, помочь. Поблагодарить за помощь с гарпией, как-то компенсировать… бесценную потерю. Ну, я такой, не умею говорить красивые слова. А ты сама ко мне пришла. Что ж, это была приятная неожиданность. С тобой так хорошо, моя горячая девочка.
Выхухоль небесная, какой… какой ужас! Какой стыд!
— Пришла сама, раскомандовалась, — Мортенгейн прикусил мою шею. — Сама… Решила поиграть со мной. Ты потрясающая, Аманита.
— Потрясающая дура, — завершила я.
— Не без этого, конечно.
— Но вам
