Не открывайте глаза, профессор! - Лея Болейн
* * *
— Не пойду я, пожалуй, на этот ваш бал, — сказала я, глядя в потолок. Потолок слегка покачивался, но причины этого явления явно заключались не в очередных загадочных тварях, двигающих корпус Храма наук, а исключительно в моей усталости.
Умотал, хвостатый…
Мы с профессорах лежали на полу всё в той же аудитории на двух или даже трёх стёганых покрывалах. Луна, с крохотной щербинкой на боку, заглядывала в окно, ночь явно приближалась к середине. Завтра меня можно будет вычислить просто по критическому уровню зевания. Мортенгейн никуда не торопился, экзотические убивцы не появлялись, и несмотря ни на что…
Несмотря ни на что, мне было хорошо.
— Это ещё почему? — Мортенгейн приподнялся на локте. Погладил меня по лбу, по линии роста волос, провёл пальцами по кончикам ресниц, по переносице. Словно запоминал. Словно прощался.
…он тоже понимал, что мы с ним прощаемся?
Отвечать ему мне не хотелось.
— А, тебе же наверняка нечего надеть, — хмыкнул профессор. — Это не проблема. Я могу дать тебе денег, девочка. И если скажешь фамилию и курс — дам ещё и официальный отгул на целый день, чтобы ты съездила в Виснею, прошлась по торговым лавкам… Нет, лучше я сам тебя свожу.
— Не нужно мне ваших денег! — разозлилась я. — Я вам не содержанка!
— Ничего особенного в этом нет, дурочка, — я оттолкнула настырную профессорскую руку и отвернулась. — Я хотел бы сделать тебе приятное, только и всего. Девочки любят наряжаться. Ты заслужила…
Вот это он вообще зря сказал!
— Невесту свою облагодетельствуйте, только не забудьте уточнить у мамочки, как её зовут и как она выглядит, — выпалила я. — Похоже, у вас со всеми женщинами проблемы такого рода. Не нужно мне платье.
— Не преувеличивай. Просто ты ещё очень неопытна в отношениях… Получать подарки от своего мужчины — естественно.
— Вы не мой мужчина!
— Если дело не в платье, то в чём же? — Мортенгейн ловко ушёл от щекотливой и, вероятно, неприятной для нас обоих темы. — У тебя будут женские дни?
— Фу, — сердито сказала я. — Мы, конечно, целители, но имейте совесть, профессор. Ну вы и… Не будут. То есть, будут, обязаны быть, но не послезавтра…
А когда, кстати? Раньше меня не волновали подсчёты, но теперь… Будь проклят этот дуплиш и наша расовая совместимость — тоже!
— Я не умею танцевать, — мрачно призналась я. Мортенгейн тихонько фыркнул куда-то мне в шею.
— Это такая мелочь!
— А что мне там, на Балу, прийти и у стеночки стоять? Максимум, что я могу — падать. Вместе со звёздами.
— А почему ты отлынивала от занятий танцами в детстве? — строго вопросил профессор. Я засмеялась.
— Мы с вами явно из разных миров. В моей семье не было денег на подобные увлечения, да и с кем у нас там было танцевать, с козами?!
Сказала — и замолчала.
— Продолжай-продолжай, — коварно подбодрил меня профессор. Потёрся щекой о моё плечо. — И в какой же это деревеньке мерзкие мелкокопытные отказывались танцевать с моей, — он довольно саркастично выделил это слово, — девушкой?
— И не мечтайте, больше я ничего не скажу!
— Уже сказала. Вычислить тебя теперь будет легче лёгкого — хватай первую девицу, которая оттопчет мне ногу… А ну-ка, вставай!
Он поднялся гибким звериным движением, отыскал на ощупь брюки и натянул их. Протянул мне платье.
— Какая похвальная, хоть и запоздалая стыдливость, — прокомментировала я, тоже пытаясь подняться и не с грацией пьяного в вожжи конюха, а гордо и независимо. Выходило так себе.
— Это необходимость, если мы будем танцевать голыми, мои мысли и позывы непременно пойдут не туда… Так, вставай рядом. Это просто, это тебе не аорту сшивать… Так. Левую руку вытягивай. Не натягивай, просто свободно вытяни! Положи её мне на плечо. Грэт всемогущий, ты знаешь, где у человека плечевая кость?! Правую чуть согни. Расслабься! Расслабься, кому говорят, а то ты выглядишь так, будто тебя окружила стая дуплишей с самыми подлыми намерениями…
— А что, — уныло сказала я, никак не ожидавшая столь спонтанного урока, а ещё того, что придётся прижиматься к обнажённому торсу Мортенгейна — кажется, это мои мысли идут куда-то не туда! — Вы нарисовали восхитительно соблазнительную картину, профессор. Стая дуплишей… в ночь болотника… обнажённых, возбуждённых — и все мои!
Мортенгейн оскалился самым натуральным образом, и по его лицу пробежала тёмная тень трансформации.
— Шучу, — быстро сказала я, нервно переступила с ноги на ногу — и наступила на профессорскую ступню. — Послушайте…
— Это ты слушай. Мы проходим по невидимому квадрату… Сейчас, подожди, я сдвину столы. Теперь следуй за мной! Шэд, ты можешь просто следовать за мной, я же веду тебя туда, куда надо?!
— У меня голова закружилась!
— Потерпишь. Стоп. Остановись! Нет, мы всё ещё держимся за руку, правую, левую можешь опустить, всё равно никто не будет смотреть на твою левую руку, зачем, если можно смотреть на грудь… Молчу, молчу. Шаг ко мне, приставной, шаг от меня. Ещё раз. Да не смотри ты под ноги, на меня смотри, смотри и любуйся… Так, меняемся местами…
— В смысле, теперь я учитель, а вы мой ученик?
— В прямом смысле, балбеска, вставай на моё место! Шаг ко мне, от меня. Ко мне… от меня… Повернись вокруг себя. О, боги, ты мне чуть запястье не вывихнула!
— Танцуйте со стулом, — огрызнулась я. — Сегодня кто-нибудь придёт уже вас убивать? Самое время!
— А что, хочешь присоединиться?
— Конечно. Вы ужасная зараза.
— Это у тебя обе ноги левые. Придётся приводить тебе в партнёры какого-нибудь козла.
— Если вы там будете — можно не утруждаться.
Мы остановились посреди аудитории, моей руки Мортенгейн не выпустил.
— Если честно, эти ваши недоброжелатели изрядно напрягают. Я не спрашиваю, кто хочет вас убить или просто испортить вам жизнь, очевидно, что очень многие, но может быть у кого-то чуть больше веских причин?
— Думаешь, я сам не размышлял над этим?
— Безусловно, размышляли. И что? Слишком много претендентов?
— Не поверишь, ни одного.
— Давайте начнём от печки, — вздохнула я, увидела недоумевающую гримасу Мортенгейна и поправилась, — с начала. У вас была целительская практика?
Мы сели на парту. Да-да, моя рука всё ещё была в его в руке.
— Разумеется, что за тупой вопрос? А как бы я стал преподавателем?!
— Вы могли купить диплом. Или получить его через постель.
Дуплиш вспыхнул.
— Что ты такое…
— Ну, вы мужественный. И симпатичный, самую малость. А в юности, наверное, вообще были
