Мария Сакрытина - Клятва (СИ)

одел его мне на руку и шепнул: «Не забудь вернуться». Я отмахнулся, пообещав написать, когда доберусь до границы.

Спустя седмицу после его отъезда я сбежал – даже не сдав последний экзамен. Без труда

нашёл обоз, идущий на южную границу, договорился с купцами, что хотя бы до Можетки

меня довезут. В копеечку вышло, ну да бездна с ними.

Уже тогда, удобно устроившись в телеге на укрытом рогожкой сене и сонно рассматривая

звёздное небо, я вдруг понял, на что показывал Рэй в ту странную, колдовскую ночь.

У Чародея появился второй глаз.

***

Не хочу описывать ту войну. Первая война, как первый отказ – нож по сердцу. Да и к чему?

Сражения по мгновениям разобрали хронисты, крепости и стратегические пункты сто раз

перешли из рук в руки, даже правители уже давно мертвы. И менестрели о той войне не

поют – что интересного в южно-мальтийском дележе границы? Та же война Двух

Чародеев, хоть и короче раза в четыре, куда более богата на события… Действительно, кому важна судьба тех людей, которых уводили тогда в рабство? И поля сражений давно

поросли вереском и ромашкой.

Обоз, в котором я ехал, попал в бойню под Можеткой – я тогда, к своему ужасу осознал, что слишком облагородился, раз посмел заиметь какие-то романтические мечты. Война

виделась мне по-лордски, примерно как наши турниры или поединки на плацу. Не могу

сказать, что я не был готов ко всей той мерзости, которую устроили южане на улицах

города – но я отвык от такого, совсем отвык.

Правду говорят: человек, если хочет, всегда найдёт проблемы на своё… свою голову.

Выжившие в Можетки прятались в храме Матери – но южан это не остановило. Храм

подожгли, успевших выбраться – добивали, мостовые на улицах были скользкими от

крови. Мне, можно сказать, повезло: я угодил в плен ещё раньше, и моя смазливая

мордашка меня вновь спасла. Конечно, такого невинного красавчика вроде меня можно

было дорого продать – и я оказался уже в другом обозе, идущем в Аджахаид, бывший

тогда крупнейшим рынком Овидстана.

И снова Мать смилостивилась: обоз отбили наши у Шипкиного Вала. До сих пор помню:

закат, воздух аж звенит от цепей и криков, на горизонте деревушка живописно так

догорает. У меня под ногами первый убитый: южанин с чёрной густой бородой, больше

меня раза в два, что в высь, что в ширь. Он долго дёргался, пока я его цепью душил, всё

умирать не хотел. Я тоже не хотел топиться в ближайшей реке, куда оттаскивали

несостоявшийся товар. Судьба тогда оказалась на моей стороне.

К армии я прибился там же, у Вала, и месяц продержался в авангарде. Потом меня

вызвали к офицеру полка, в который я записался, принялись выспрашивать имя, да кто

таков, да откуда. Я наврал с три короба и тем же днём сбежал в другую часть. Хорошо

подгадал – южане снова прорвали фронт, и я удачно затерялся. И так два года бегал. Ещё

пару раз бывал в плену – но уже не долго. Каждый раз мне просто неприлично везло.

Я видел южного чародея у Краситников. Он, кстати, востокец, что меня безумно удивило –

воюет-то почему за Овидстан? Он один швырял людей, как тростиночки, играя с ветром и

давлением. Косил нас, точно спелые колосья – даже не приближаясь, даже не меняя

скучающего выражения лица. Многие из наших даже считали его Ворием, спустившимся с

Небес по наши души – не может же у человека быть такая сила, не должно так быть. Я

насмотрелся, как стоило ему появиться на поле боя, и мы бежали, рвали построение,

бросали оружие и выли от ужаса, точно звери. Даже больше: стоило слуху пойти, что он

приехал, солдаты готовы были сейчас же дезертировать – лишь бы быть от него подальше.

Забавно, но это единственный пример того, что детские истории иногда бывают правдивы.

В страшилках всегда фигурируют чародеи и они всегда всесильны и ужасны. Правда,

всегда находится герой, которых их побеждает. В сказках, не в жизни.

Наступление южан немного приостановилось, когда наш король сменил генерал-

фельдмаршала и стал лично наведываться на фронт. После битвы при Астии, в которой,

хвала богам, обошлось без чародея, и только потому мы победили, мне посчастливилось

угодить на глаза Его Величеству – на турнире в честь победы. На трофейной лошади и в

трофейных латах я делал вид, что я рыцарь, и был в ударе – вылетел только в последнем

туре. И то лишь когда раскрылось, что у меня нет ни титула, ни звания. Опомниться не

успел, как оказался в королевском шатре – Его Величество меня мало того, что узнал, но

даже вспомнил. Он же сообщил, что лорд Джереми меня ищет и волнуется (а то я не знаю

– два года кряду от него бегал), что веду я себя, как дитя – необдуманно, и что такие, как я

должны жить, а не лежать на поле боя с распоротым горлом или стрелой в груди. Я не

посмел дерзить королю, хотя ребёнком уже точно не был, а с распоротым горлом на поле

мог оказаться любой: Ворий рубит всех без разбора.

Так или иначе, но из королевского шатра меня сдали прямиком в шатёр нового генерал-

фельдмаршала лорда Роберта, жутко напомнившего мне лорда Джереми: такие же скупые

фразы, такой же спокойно-холодный взгляд, такая же привычка всех строить.

«Воевать хочешь, дурень? – поинтересовался он, глядя на меня снизу вверх (я к тому

времени уже вымахал так, что не в каждую дверь без наклона входил). – Ладно, в

арьергарде ты уже повоевал. Будешь моим адъютантом». Я позволил себе повозмущаться: не хочу я с бумажками сидеть, моё место в бою! Генерал быстро меня осадил, припечатав:

«Дурень! Нихрена не понимаешь, так, может, хоть чему-то научишься!» и приказал

явиться завтра. Я явился – только чтобы доказать, что он не прав, что-то я понимаю: два

года, мать его, в арьергарде!..

Не, не понимал. Мне раньше казалось: сражения – вот настоящая война. «Мечом махать

каждый умеет! – рокотал лорд Роберт. – А ты думать попробуй!». Я же думал только, что

опекун мне снова боком вышел. А получилось, как со школой. Меня опять швырнули к

лордам – видят боги, среди простых солдат было легче. А тут все с чинами, с титулами –

опять, что б их бездна забрала. Но кроме подначек от молодых офицеров и таких же, как я, адъютантов, я получал опыт. Теперь на военных советах, хотел я или нет, но всегда

присутствовал, и скоро начал понимать, что уроки в школе оказались куда более

практичны. А ещё – как именно мы дошли до жизни такой. И понимание не приносило