Весна, которой нам не хватит - Ефимия Летова
И тут, вот только тут, я действительно понимаю, что Армаль в ярости.
- Я говорил тебе не ходить! Как ты могла! Хортенс, ты не понимаешь…
- Действительно, не понимаю! – перебиваю я его. – Не понимаю, почему ты так долго игнорировал мои слова, мои просьбы… и откуда столько возмущения сейчас.
- Эти твои просьбы - не больше, чем женская блажь!
- Да что такого случилось-то? Меня пригласили на заседание, я воспользовалась приглашением, только и всего!
- Вот именно! – Армаль почти шипит. – Тебя пригласили! А кто тебя пригласил?!
Кажется, до меня только сейчас начинает доходить.
- А, так дело в том, что я познакомилась с Трошичем?!
- Ты превратила моего дядю в посмешище!
- Что за бред?!
Армаль почти кричал, и я тоже невольно повысила голос.
- Это не бред! – он вдруг схватил меня за руку и с силой сжал пальцы так, что я почти вскрикнула от боли. – Это провокация! Ты знала, что Трошич и мой дядя – политические противники, ты знала, должна была понимать, насколько нам важна безупречная репутация, это вопрос чести семьи, частью которой ты скоро станешь! И вот ты появляешься не где-нибудь, а в Сенате под ручку с этой дрессированной обезьяной, фонтанирующей своими дебильными лозунгами!
Он вскрикнул и поднёс ко рту руку, которую я, кажется, подпалила.
- Эта, как ты выражаешься, обезьяна – буквально единственный человек в Сенате, который не стыдится публично проявить гуманность! И я бы появилась там под ручку с тобой, а не с ним, если бы ты хоть чуть-чуть меня слышал! Знаешь, твой дядя – и тот признаёт, что тебе давно пора стать гибче…
- Ты обсуждала с ним… меня? – глаза Армаля распахнулись так, что стали почти круглыми. – Ты ему жаловалась… на меня?! Да ты...
Он дёрнулся, точнее – обожжённая мною его рука словно сама собой дёрнулась чтобы – это не укладывалось у меня в голове, никак, но трудно было иначе расценить этот бессознательный взмах – чтобы ударить меня. Я невольно подалась назад, ещё только предвидя траекторию движения, инстинктивно зажмурилась – но Армаль тут же протестующе взвыл. Глаза тут же сами собой открылись, и я увидела стоящего рядом Эймери, крепко держащего Армаля за предплечье. Тут же вспомнила, как он почти тем же жестом схватил за руку маму в домике у Лурдовского ущелья. А если…
- Что вы делаете, мальёк Флотарис? – гневно заявил Армаль, безуспешно пытаясь вырвать пленённую конечность. – Что вы себе позволяете?!
- Что вы себе позволяете, Армаль? – голос Эймери был куда спокойнее – и холоднее градусов на десять. – Что за не в меру бурное выяснение отношений в общественном месте? Почему вы позволяете себе повышать голос на малье, да ещё и замахиваться? Здесь не кабак. Извинитесь.
- Отпустите… Это наше личное дело.
- Ваши личные дела происходят у вас дома. А данный Колледж семье Гийом не принадлежит. И эта девушка – не ваша собственность.
Эймери наконец-то отпускает руку своего невольного противника с таким брезгливым видом, словно он сделал огромное одолжение не Армалю, а себе самому.
- Малье Флорис моя невеста! И… это наше личное семейное дело, - упрямо твердит Армаль, бледный, но не отводящий взгляда.
Мне под землю провалиться хочется. Туда, в полузатопленные подвалы с крысами – самое оно.
Эймери не реагирует на слова Армаля… никак.
- В первую очередь это студентка Колледжа, в котором я работаю и принимаю выпускные экзамены. Извинитесь немедленно.
Армаль буквально скрипит зубами, но он не из тех, кто встаёт в позу и идёт на конфликт с преподавателем без прямой угрозы для себя самого.
- Прошу прощения, малье Флорис, - цедит он. – Продолжим разговор позже.
***
Я пошла в аудиторию за Эймери, чувствуя неимоверную усталость. Не так, всё идёт не так, как нужно! И разве не я сама в этом виновата? Про помолвку надо было сказать Эймери сразу же, хотя я и не могу внятно объяснить даже себе, зачем. И идти в Сенат «под ручку» с Трошичем тоже не стоило… хотя я не собиралась, он сам подошёл и взял!
- Да уж, Хортенс, - произнёс Эймери. – Понятно, что с такой бурной личной жизнью тебе совершенно не до лайгона и не до моих дурацких просьб.
Сил на оправдания и объяснения у меня уже не осталось, так что я просто продолжала стоять, испытывая совершенно дурацкое желание, чтобы он ничего не говорил, не спрашивал, а просто обнял меня сейчас.
Обнять он не обнял, но тоже вдруг взял меня за руку, сжал пальцы на запястье: гораздо мягче, почти не касаясь кожи... Прямо на браслете из белого оникса, подаренного Армалем в день помолвки.
- Вот, значит, оно как... – к усталости и печали в его взгляде примешивалась изрядная толика отвращения, хотя уверенной на сто процентов быть я не могла – мне-то было больно на него смотреть. – Я слышал, но почему-то не верил. Невеста. Невеста… Всё как в сказке, верно? Помолвка с прекрасным и достойным принцем, беседы с его мамочкой, походы по магазинам, примерка платья, выбор букетов… Да, лилии, разумеется. Лилии идут тебе больше всего.
Я вздернула подбородок.
- И что с того?! Ты не имеешь никакого права читать моё прошлое и лезть в мою жизнь и знать... Знать то, что я не желаю тебе рассказывать сама! Это... Это просто подло! И мерзко, и...
- Скверно, да? - подхватил Эймери. Я всё-таки набралась решимости на него взглянуть. Серые глаза потемнели и сузились. - Можно подумать, я это выбирал! Иначе не получается. Можно подумать, я сам этого хочу! - последние фразы он буквально прошипел.
Я кивнула на его руку, всё ещё удерживающую мою.
- Все вы одинаковые, чуть что – только на силу и надеетесь. Отпусти!
- Не выбирал, - как-то потерянно повторил Эймери, резко подцепил ногтем сдерживающую каменные бусины нить – и она беспомощно лопнула, гладкие камушки звонко зацокали по полу. - Невеста...
- Стальная космея! - я собиралась дать ему пощечину, честно собиралась. Но не успела.
Эймери потянул меня на себя, почти так же, как тогда, два года назад, после моста через Лурдовское ущелье. А потом прижался ко мне губами, горячими, жадными – и у
