Проклятие для Обреченного (СИ) - Субботина Айя
Этим мечом меня и проткнули.
Я хотела умереть и чувствовала дыхание богов подземного мира, когда лежала в луже собственной теплой крови, словно на дорогой перине. И потом, когда открыла глаза в постели, где меня выхаживала Старая Ши. И даже потом, когда швы на моем животе затянулись и стали уродливым напоминанием того, что моя жизнь стоит ровно столько же, сколько и преданность бывших обласканных слуг – меньше, чем «ничего».
Вкус жизни вернулся ко мне лишь когда я увидела процессию Скорбных дев, длинной кривой нитью «вливающихся» в ворота Красного шипа. И до сих пор не понимаю, что послужило тому причиной: нежелание становиться кормом за удачу халларнской армии или страх снова почувствовать себя на том «покрывале» из собственной жизни.
— Я накрою на стол, - произношу спокойно и покорно. Мне страшно и больно одновременно: за трусость, что уже и не знаю, хочет ли генерал видеть меня своей или использует меня как тренировочный манекен, затачивая не меч, но терпение.
— В замке теперь полно слуг, - останавливает мой порыв Тьёрд. – Отдай распоряжения и присядь. И если, вдруг, хочешь сказать, что они испуганы и измотаны, мне придется лично проверить, стоит ли кормить столько ртов, раз они не годятся даже принести пару тарелок.
Кажется, этот монстр тоже может кое-чему меня научить. Например, держать язык за зубами. Как купцы с островов Горячего песка взвешивают и перевешивают каждую унцию пряностей, чтобы облапошить покупателя, но ни в коем случае не себя.
— Хорошо, господин, - соглашаюсь я.
Сегодня мне придется быть хозяйкой и не нарываться на скорую смерть. Если халларнский Потрошитель захочет от меня избавиться, он уж точно будет знать, как сделать это быстро и наверняка.
Стол нам накрывают прямо здесь: перед камином, возле тепла, когда за окном беснуется лютая северная стужа. На блюде – свинина, рыба под жгучими специями, пряные хлебцы в яблочном меду, сыры и солонина. Тьёрд отказывает от вина, но жестом предлагает выпить мне. Я не отказываюсь, потому что воспоминания прошлого до сих пор извиваются во мне ледяными змеями.
Тьёрд задает вопросы: про запад, север, юг и восток, леса и озера, горную гряду, которая лежит поперек ледяной пустыни и зовется Хребтом смерти. Интересуется с хваткостью ученого и ловит на лету, практически не переспрашивая и не уточняя. После второй чаши ежевичного вина мне начинает казаться, что я не делаю ничего зазорного, лишь то, что положено делать жене – помогаю мужу в его вступлении во владения.
Впервые за много месяцев я ем с аппетитом, смакуя разносолы, словно дорогие яства.
— Тот мужчина, - я вспоминаю о Заклинателе и невольно плотнее кутаюсь в домашнюю шаль, хоть уже порядочно «разогрета» изнутри. – Он сделал с тобой это?
Тьёрд вопросительно поднимает стальную руку и шевелит пальцами, как бы спрашивая, не это ли я имею ввиду. Киваю, выталкивая из головы непрошенные воспоминания об этих холодных, покрытых зазубринами пальцах у себя во рту.
— Это работа искусного мастера. Кел’исс всего лишь вернул меня к жизни.
Я давлюсь очередным глотком сладкого тягучего вина, и Тьёрд уверенно отнимает у меня кубок, приговаривая, что ему придется учить меня не только смирению, но и науке наслаждения хмельными напитками. Вспоминаю, что последний раз я пила с таким вкусом, еще когда были живы родители - и отец потешался над тем, что от одного глотка вина я была полна решимости схватиться за меч и вырубить к проклятым костям всех дохляков из Черного леса. Которые, как и прочая нечисть, водились лишь в моей слишком богатой фантазии.
— Ты был… мертв? – Удивление слетает с языка путаным вопросом.
— Я не то, чтобы жив сейчас, - явно потешается над моим удивлением халларнец. – Но, формально ты можешь считать, что станешь женой человека, который однажды отправился на тот свет, чтобы дать под зад парочке умников.
— Неплохо, - хмельно икаю я.
— Неплохо… что? – немного подается вперед генерал, но не для того, чтобы заглянуть мне в глаза, а лишь убирая на свой край стола кувшин с вином.
— Неплохо выглядишь для хладного трупа.
Тьёрд запрокидывает голову, хохочет так громко, что с потолка на голову сыплется пыль, каменная крошка и пара покинутых птичьих гнезд.
— Неплохо выглядела ты вчера, строптивая женушка, когда пыталась изобразить коленопреклоненное смирение. Я почти поверил в это искреннее желание порадовать супруга.
Почему мне не хочется плюнуть ему в лицо и предложить в следующий раз сношать козу? Даже смешно сейчас, как все это выглядело для нас обоих: он знал, что я собираюсь обвести его вокруг пальца и использовал ситуацию с выгодой, а я думала, что чертовски умная и гордилась собой, как в тот день, когда была впервые пьяна.
— Хитрость тебе к лицу, господин, - улыбаюсь я, отправляя в рот ломтик острого козьего сыра.
— Тебе тоже, госпожа, - с легким налетом уважения немного склоняет голову Тьёрд. – Но практика не помешает.
— Практика в лукавстве?
— Практика в ублажении мужа для личной выгоды, - тут же парирует он.
И на мгновение мне даже хочется согласиться, что это, в сущности, не такая уж плохая идея.
Глава тридцать вторая
Мое сегодняшнее утро начинает с утробного гула за окном. Я даже не сразу понимаю, что случилось. Иногда, когда в горах сходит обвал, камни еще долго катятся по склону и эхо может беспокоить округу даже когда на самом деле все давно улеглось.
Или, когда халларнская конница идет неторопливой рысью: неумолимая, смертоносная и разрушительная. После нее даже камни с гор – просто разбросанные без дела детские игрушки.
Выбираюсь из кровати и, потирая глаза, бреду к окну. Еще совсем рано, солнце едва-едва поднялось над вершинами гор. И в его, еще неверных, лучах я вижу то, от чего хочется зябко поежиться и потереть плечи в поисках тепла: вереница огромных черных монстров, продирающихся к замку сквозь лесную тропу.
Халларнские твари. Такие же, как и их стальные драконы, но вряд ли предназначенные для езды верхом. Слишком объемные и неповоротливые. Пять черных мрачных и медлительных громадин – чадящие густым паром, черные, закованные в слоистую броню, похожую на рыбью чешую. Не знаю, как они работают, но это не живые твари из плоти и крови, они состоят из шестеренок, стальных дисков и труб, которые покрывают черным дымом все вокруг. Его смрад проникает в ноздри даже через закрытые окна, и я невольно прикрываю нос ладонью. Не помогает.
И еще этот низкий гул. Как будто мольба о помощи через стон отчаяния.
Или, это стонет от боли моя родная земля под их стальными лапами?
Быстро одеваюсь и бегом вниз. По дороге встречаю кого-то из новой прислуги – я еще не успела запомнить всех по именам и в лицо – и на лицах каждого застыл ужас. Но это все равно, что смотреть в зеркало – те же эмоции, что мучают меня саму, то же непонимание.
Останавливаюсь у подножия лестницы и перевожу дух, чтобы восстановить дыхание.
Я – хозяйка Красного шипа. Может, для халларнсого чудовища только номинальная, но мне плевать. Это – мой дом, и я буду заботиться о чего обитателях и стенах, пока дышу. Моим людям, у которых нет другой защиты, нужно чувствовать хотя бы каплю уверенности. Ничего другого у всех нас больше не осталось.
Жаль, что наследнику моей крови никогда не править всем этим.
Потому что я – сухая безжизненная пустошь.
В зале внизу людно, но не северянами. Я сразу замечаю Тьёрда в окружении халларнов, одетых в странную черную кожу с ног до головы. Она настолько плотная, что даже замедляет и сковывает их движения. И поверх всего этого – мясницкие фартуки. И еще странные прозрачные кругляшки, которые некоторые носят поверх головы, а некоторые на глазах.
Это точно не воины – не видела еще ни одного чужеземного воина, который бы ходил без меча у пояса.
Меня замечает тот, что как раз разговаривает с генералом, выразительно ведет взглядом в мою сторону, и Тьёрд, стоящий ко мне спиной, оборачивается.
