Старая жена, или Развод с драконом - София Руд
Невозможно! Быть такого не может!
Предсмертные галлюцинации? А может, я сплю? Щипаю себя за руку, а боль такая реальная, что вмиг отрезвляет, но ничего не меняется.
Да как же это так?
— Госпожа, прошу вас, давайте поторопимся, — подбегает с платьем Вириан, ошарашенно смотрит на меня, а я кое-что соображаю.
Что бы тут ни происходило, в сумасшедшие записываться нельзя.
Потому беру себя в руки и позволяю женщинам облачить меня в какое-то серое платье с таким же высоким воротом, длинными рукавами да еще и корсетом.
За сорок лет работы в больнице я навидалась всякого. Научилась держать лицо даже в самых страшных ситуациях.
Может, именно поэтому сейчас истерика мгновенно исчезает, а мозг начинает методично анализировать происходящее, как очередной сложный случай.
Пока Вириан и дама в белом суетятся, успеваю подметить, что из них двоих именно первая может помочь мне понять, что тут происходит. Но пока не спрашиваю, осматриваюсь, подмечая каждую деталь, включая узоры на стенах и потолке зала, а затем и кучу людей в белых мантиях в коридоре, куда мы выходим.
Они стоят, склонив головы, будто провожая, а сам воин ждет у входа. Едва заметив нас с Вириан, «маска» пересекает зал и указывает на какую-то высокую арку.
— Вас ждут, — отсекает он, и я бы с радостью поторопилась, но за аркой находится только глухая каменная стена.
Однако Вириан это не смущает. Она, подхватив меня под локоть, заводит меня в эту самую арку. Мужчина в маске шагает следом, клацает по алой пуговке на своем черном плаще, и в глаза бьет вспышка.
Секунда-вторая, свет исчезает. Смаргиваю появившиеся слезы в глазах, и с удивлением наблюдаю, что нет уже того мрачного коридора. Мы стоим посреди просторного холла с черными мраморными полами и белыми стенами, а все свободное место занимают сундуки и коробки, перетянутые красными лентами, точно подарки.
— Вам сюда, — говорит «маска», указывая на двери, а сам отступает на два шага назад.
Не нравится мне все это. Ох, как не нравится, и все же приходится шагнуть в огромный зал, размером с три моих квартиры.
Взгляд тут же привлекает дюжина слуг, выстроившихся в линию. Один за другим они переводят на меня взгляды, но звук тяжелых, глухих шагов отвлекает, и все внимание к себе приковывает он. Высокий мужчина с суровым, будто высеченным из камня, лицом.
На вид ему больше тридцати не дашь, а вот длинные волосы странного цвета — не седые, но и не черные. Мощную грудь и узкую талию подчеркивает темно-серый камзол, увешанным золотыми эполетами на широких плечах.
Значит, это и есть генерал? Красив, и будь я помоложе и наивнее, сказала бы: «упакуйте, беру!», но сейчас уже как-то не хочется. Да и от него пышет какой-то странной пугающей аурой.
«Тишины бы, да любимое дело», — только и звенит в голове. И дочь, еще раз дочь увидеть хочу. Узнать, что у нее все хорошо.
— Оливия, — генерал называет вовсе не мое имя, но дрожь от его голоса проходит по телу.
Странное чувство, давно позабытое, похожее на первобытный страх, вспыхивает в глубинах души, заставляя разум считать, что я оказалась в логове опасного зверя.
И суровый взгляд ледяных голубых глаз генерала, пронзающий насквозь, лишь усугубляет мои опасения.
— Отнесите вещи новой госпожи и отведите ее в комнату, — приказывает генерал.
И слуги тут же начинают суетиться. Одни бегут к выходу, другие направляются к окну. Там и замечаю красивую блондинку лет двадцати трех.
Она выглядит вполне довольной, хлопает своими большими невинными глазами и опускает голову, лишь когда безропотно проходит мимо генерала. Но, поравнявшись со мной, позволяет себе обронить злорадную ухмылку. Хорошо знакомый мне сигнал…
Глава 4. Старая опять
Но взгляды слуг, пропитанные жалостью, куда хуже. Они ввинчиваются в душу, вызывая болезненные воспоминания из моей настоящей жизни.
Точно так же на меня смотрела мать, когда я пришла с малюткой на руках и одной лишь сумкой к ней и сказала, что Аркадий мне изменил. Я поймала его в собственной квартире, в собственной постели.
Думала, что умру от боли, что не прощу предательства, а мать все шептала: «Ну куда ты одна с ребенком? Думаешь, твой отец был идеальным? Но с ним у нас хотя бы было что кушать. Потерпи. Видишь же, что происходит. Союз разваливается, есть и так уже нечего. Что ты сделаешь одна с ребенком? Где будешь жить, в нашей коммуналке? И себя, и дочь погубить хочешь?»
Я не хотела ее слушать, думала, что справлюсь, что смогу. Что злость станет моим топливом, но кризис ударил слишком сильно, а Аркадий стоял на коленях под дождем три дня, вымаливая прощения.
В груди давило от боли, на руках плакала Ангелина, которую уже через несколько лет дворовые ребята звали бы «безотцовщина, мать тебя нагуляла», несмотря на правду.
И тогда я вернулась. Заставила себя потерпеть, а потом и поверила, что Аркадий осознал ошибку… Не осознал. Они вообще не осознают.
— Господин генерал, что значит «Новая госпожа»? — суетится Вириан, вырывая меня из воспоминаний.
Цепляется в мой локоть так, будто меня сейчас в сторону должно повести.
Но если отчего и поведет, то не от новости о новой госпоже, не от горя разбитого сердца, а от наглости этого генерала и странной, будто бы даже нечеловеческой, ауры, пропитавшей тут каждый атом.
— Оставь нас, — отрезает он, и помощница, с трудом отрывая от меня пальцы, уходит.
Высокие белые двери закрываются с тихим грохотом, и воздуха в этом огромном зале мгновенно становится меньше. А генерал, как назло, делает несколько медленных шагов в мою сторону.
— Ты должна была явиться вчера, — рычит сквозь стиснутые зубы, а брови нахмурены так, что между ними пролегла глубокая морщинка. — Знаю, что обряд пошел не так, как надо, и мне это порядком надоело.
«Верю, что твоей жене это надоело куда больше! Это ведь она едва не умерла, а не ты!», — так и хочется ему напомнить, но ума смолчать пока что мне хватает. Хотя я много бы что сказала этому гаду.
Аркадий хоть прощение под дождем просил, а у этого ни в одному глазу вины не видно, еще и рычит. Пилит взглядом, давит почти осязаемо. Давно такого в моей жизни не случалось, и вот уж не думала, что когда-нибудь случится.
