Муза - Эмма Скотт
Кашляя, глаза слезились, я закрыл рот рукой и стал колотить в дверь. Безрезультатно: они заблокировали ее снаружи. Крыша винокурни была охвачена оранжево-красным пламенем, угли падали и поджигали пучки сена, в которых лежали бутылки с вином. Я спотыкался о ящики со спиртным, ища другой выход. Я дошел до угла - тупика - и повернулся, чтобы вернуться назад, когда пылающая балка опустилась, преграждая мне путь.
"Нет", - хныкал я, прижимаясь спиной к стене и сползая на грязный пол. "Не так. Я не заслуживаю этого. Я не сделал ничего плохого!"
"Действительно, ты не сделал", - раздался голос в хаосе. Гладкий, изысканный английский. Как прохладная вода.
Моргая сквозь сгущающийся дым, я оглянулся и увидел человека, непринужденно сидящего на ящике. Он был одет в странный белый костюм, девственно чистый и не тронутый копотью. Его темные волосы струились по плечам из-под белой бархатной шляпы, а на носу сидели странные очки.
"Так несправедливо, как эти крестьяне обошлись с вами", - сказал он. "Ты, сын британского лорда".
"Кто ты?"
"Я - Астарот", - сказал мужчина, хотя даже в этой наполненной дымом комнате, где смерть лизала меня со всех сторон, я знал, что он не совсем человек.
Он был... чем-то другим.
"Эти грязные свиньи посмели прикоснуться к тебе, не так ли?" прорычал Астарот. "Они наложили на тебя свои руки и обрекли тебя на смерть. Тебя, который бесконечно превосходит их во всех отношениях".
"Да. Помоги мне... пожалуйста", - закричал я. Дым душил меня безжалостной хваткой.
"Как они смеют!" - закричал человек-существо, Астарот, его лицо внезапно - невероятно - оказалось в дюйме от моего, от него исходило такое сильное зловоние, что оно проникало в дым, пока мне не захотелось захлебнуться.
Смерть. Он создан из смерти.
"Я давно наблюдаю за тобой, Амброзиус Эдвард Мид-Финч".
"Наблюдал за мной...?"
"За твоими друзьями - преступниками и мошенниками, всеми. Но нам нужен именно ты".
Несмотря на жару, от этих слов у меня по позвоночнику пробежала дрожь. "Мы?"
"Твои плотские аппетиты восхитительны. Вы могущественны. Великолепный. Мы видим это, когда другие предпочитают этого не замечать. Не твои родители, которые отправили тебя вместо твоего злодейского дяди. Не те бродяги, которые осмелились обидеть тебя". Он улыбнулся, показав гнилые зубы. "Не тот жестокий Арман, который разбил твое сердце".
Мое горло сжалось, а слезы в глазах появились не от дыма. "Как они могли так поступить со мной?"
"Действительно", - согласился Астарот. "Скажи слово, и я заберу тебя от всего этого. Я могу сделать так, чтобы все это исчезло".
"Тогда сделай это!" воскликнул я, скребя каблуками, так как огонь лизал все ближе. "Помоги мне!"
"Я дам тебе новое существование", - невозмутимо продолжал Астарот. "Существование без сожалений. Без отказа. Ты будешь командовать. Люди будут танцевать на концах твоих струн. Ты будешь вечно молодым и красивым, и смерть никогда не коснется тебя".
Я кивнул, слезы текли по моим щекам. "Больше не надо... хотеть".
"Больше никаких желаний", - согласился он. "Это они будут хотеть тебя. Ты будешь питаться их желанием. Тебя невозможно будет отрицать, тебя невозможно будет стереть, как и тех, кто должен был любить тебя".
Во мне бушевал гнев на несправедливость всего этого. Несправедливость. Мои родители изгнали меня из нашего дома, притворившись, что меня больше не существует, потому что это было легче, чем нести позор за действия моего дяди. Мой официальный портрет отсутствовал в семейной галерее. Никогда не нарисованный. Как будто я перестал существовать.
Я был обречен на жизнь в поисках принадлежности и любви в постели сотни незнакомцев и так и не нашел их. Насколько проще было бы ненавидеть их вместо этого?
"Сдашься ли ты, Амбри?" В словах Астарота сквозило нетерпение. "Сдашься ли ты мне?"
Я едва мог разглядеть его в дыму и пламени. Но его рука, украшенная драгоценными камнями и манящая, была спасательным кругом. Мне нужно было только сказать слово. Тоненький голосок говорил мне, что не стоит сдаваться, что я заключаю нечестивую сделку за свою душу с одним из порождений Ада.
Потому что он демон. А я...
Я стану таким же, как он. Могущественным. Неприкасаемым. Бессмертным.
"Я сдаюсь", - прошептал я. "Я твой".
"Превосходно".
Он улыбнулся в триумфе, затем отступил в дым, оставив мою руку сжатой.
"Подожди! Не уходи! Ты сказал, что спасешь меня!"
"Так я и сделаю", - произнес он. "Но сначала, мой милый мальчик... ты должен сгореть".
Я задыхался, а затем корчился, когда меня настигла первая настоящая агония. Мои ноги горели внутри туфель. Затем пламя нашло мои чулки, прогрызая шелк и кожу зубами пламени. Огонь поднимался все выше и выше, в нос ударила вонь моей собственной паленой плоти. Я поднял руки вверх и смотрел, как они чернеют и скручиваются. Агония становилась настолько сильной и полной, что стала отдельной от меня. Каким-то образом я смог закричать, когда огонь поглотил меня...
...и я рассеялся, как пепел на ветру. Я разлетелся на осколки, дезориентированный ощущением, что меня разорвало на части и в то же время на целое. Вокруг меня роились черные жуки размером с человеческую руку - гладкие и блестящие.
Но это было неправильно.
Жуки были не вокруг меня, они были... мной.
Я был роем. Я был сотней порхающих насекомых.
Боже милосердный!
Но я отвернулся от всего милосердного и святого. В этом я был уверен.
Жуки слились вместе и стали телом. Мое новое тело. Из моей спины выросли огромные крылья из черных перьев, и потусторонняя сила, которую я только начал ощущать, затопила меня. Меня тошнило и бодрило одновременно.
Что я наделал?
В мгновение ока я больше не находился в горящем здании, я был... в другом месте, целый и невредимый, наблюдая, как распадается последняя часть моего человеческого тела. Мое изысканное лицо обуглилось и почернело до костей. Астарот стоял рядом со мной, улыбаясь, и боли не было. Не здесь, по ту сторону Завесы. Ни огненной агонии, ни ноющего голода по любви, которой я никогда не знал.
Я упал на колени у
