История зимы, что окрасила снег алым - Марина Лаврук

– Спасибо, мне уже лучше, – сказал Акио, поднимаясь с пола, и направился к постели.

– Ты можешь идти, спасибо за помощь. – Иошихиро махнул рукой Таро.

– Хорошо. – Тот уважительно поклонился и покинул комнату.

– А как же ты? – тревожно спросил Акио.

– А я побуду здесь. – Иошихиро уселся на диван в углу комнаты и скрестил руки на груди. – Если тебе станет хуже, я хотя бы буду рядом.

«От этого мне будет еще хуже», – подумал Акио, но вслух произнес:

– Брось, еще есть время поспать, уходи к себе.

– Ты хочешь, чтобы я укладывал тебя спать как маленького? – Бровь брата заметно дрогнула.

– Бррр. – Акио передернул плечами. – Пожалуй, не стоит.

Он лег на кровать, прикрылся одеялом, оставив только глаза, и бесцеремонно разглядывал брата. Иошихиро не обращал внимания на пристальный взгляд в свою сторону и продолжал сидеть, скрестив руки на груди. Все его беспокойство выражалось лишь в искусанных практически до крови губах: он вновь и вновь закусывал нижнюю губу, глядя на разбитое зеркало, осколки которого были небрежно собраны в кучу, и кровавые следы на полу.

«Его лицо, рост, поведение – все изменилось. Значит, прошло несколько лет. Сколько же? Слишком много вопросов… и… Макото, только ты сможешь мне помочь. Что же ты натворил, мелкий идиот?» – думал Акио, как и старший брат, тревожно закусывая губы.

Лицо Иошихиро никто не знал так хорошо, как он. Даже малейшие изменения не прошли бы мимо Акио, ведь при жизни он видел это лицо каждый день – в собственном отражении.

Близнецы. Душа, расколотая на две части.

Иошихиро все такой же красивый, этого нельзя отрицать. Высокий широкоплечий мужчина с длинной шеей. Тонкие, едва розовые губы, четко очерченные скулы, бледный цвет лица и аккуратные темные брови. Черные, причудливо вьющиеся волосы, но сейчас Иошихиро предпочитал заплетать их в тугой пучок, из которого продолжали выбиваться непослушные пряди.

Вьющиеся волосы достались близнецам от отца. Девушки любили эту изюминку братьев, поэтому они часто пользовались собственной красотой, но сейчас волосы, как и лицо, стали ненавистны Иошихиро. Он собирал всю непослушную копну в любую из возможных причесок, лишь бы сменить собственный облик, отчего его лицо выглядело строже. Так же когда-то делал отец.

От матери близнецам достались только глаза оттенка свежезаваренного цветочного чая, который озарило солнце, – именно так их описывал отец в пьяном бреду. Внешние уголки слегка тянулись вверх, как бы возвышаясь над внутренними. И сейчас только глаза выдавали в Иошихиро заботливого и мягкого старшего брата, каким он остался в памяти Акио.

– Ты так и будешь сверлить меня взглядом? – нервно произнес брат, прикрывая веки в полудреме.

– Я просто задумался, когда ты успел так измениться?

– О чем ты? – Иошихиро вопросительно приподнял брови, повернувшись к Акио.

– Не важно. – Тот отвернулся и притворился, что засыпает. Порезанные ладони горели, а тело ломило от усталости.

Глава 2

И вновь… Здравствуй, мир!

Когда Акио проснулся во второй раз, за окном уже вовсю буйствовало обеденное солнце. Комната наполнилась летним жаром, из-за чего в ней стало неприятно душно.

Некоторое время он бездумно смотрел в потолок и изучал причудливые узоры, пытаясь по кусочкам собрать картину происходящего.

«Значит, прошло несколько лет. Я действительно умер, но по каким-то причинам переместился в тело младшего брата. То состояние – это последствия переселения души или Макото совершил глупость, переборщив с дурманящими тело веществами?»

С тех пор как Акио увидел собственное отражение в зеркале, множество вопросов отпало, но возникло еще больше новых. Он действительно жив, но тело принадлежало не ему, это тело его младшего брата – Макото Маруямы.

Акио был таким же крупным, как и Иошихиро, поэтому он заподозрил что-то неладное уже в тот момент, когда Таро с легкостью взял его на руки.

Макото был еще совсем юным, когда Акио погиб, и даже в свои пятнадцать лет значительно отставал от сверстников в физической силе. Да что там, на протяжении всей жизни младшего брата можно было описать как болезненного и хилого. Зато лицо он имел достаточно миловидное: большие невинные глаза, тонкие брови, опущенные к переносице, каштановые волосы, непривычно прямые для их семейства.

Макото приходился близнецам братом только по отцу, но, несмотря на это, они всегда любили и оберегали его. Сейчас в собственном отражении Акио видел молодого юношу лет двадцати, невысокого и стройного, с тонкими, практически девичьими запястьями и телом, лишенным физической силы. С длинными прямыми волосами и злосчастной родинкой под левым глазом.

«Макото, что же творилось в твоей голове?» – Акио тяжело вздохнул.

Сейчас было понятно одно: рассказать, что произошло, сможет только сам Макото. Но где его искать и что делать, Акио не представлял.

Он почувствовал легкий голод и поднялся с кровати. От разбитого зеркала не осталось и следа, вместо него в комнате уже стояло новое. Акио подошел к нему и осмотрел себя еще раз, со страхом прижав руку к лицу.

На диване лежало чистое одеяние синего цвета и любимого фасона младшего брата – с высоким воротником под горло. Акио взял одежду дрожащими руками и застыл на несколько мгновений, прежде чем смог пересилить себя и одеться. Длинный халат с узкими рукавами лишь подчеркнул худобу его текущего тела, а серебряная вышивка на воротнике и поясе игриво засверкала в лучах солнца.

Он вышел из комнаты и оказался в знакомом коридоре родного дома. Спустился по лестнице на первый этаж, где жизнь била ключом: множество людей в похожих синих нарядах в спешке бегали со стопками бумаг в руках, служащие, как всегда, были на взводе, и безумный гул не замолкал.

Все как раньше.

– Доброе утро, господин. – Молодая служащая поклонилась, слегка подмигнув Акио.

– Доброе утро. – Он неловко улыбнулся и ускорил шаг, устремившись на улицу.

Ему кланялись и улыбались.

– Рады видеть вас в добром здравии, – сказал один из служащих.

– Да, выглядите уже гораздо лучше, – подхватил второй.

– Держи язык за зубами! Господин всегда прекрасно выглядит, – одернула его проходящая мимо пышная женщина.

Акио невольно начал улыбаться, но поймал себя на этом и испытал стыд.

«Они радуются не тебе, а ты расцвел, как проклятый Аур!» – подумал он про себя, нервно закусив губу.

Акио вышел на улицу и направился к