Никогда не называй меня так - Юлия Ветрова
Но Айрен… этот лесной цветок умиротворял своим ароматом. Приносил покой, который не могла даровать даже смерть.
Оглядываясь назад, Руэри видел свою жизнь как череду глупостей и недоразумений. Наивных ошибок, продиктованных необоснованной верой в то, что клан Белого Пламени может стать его домом.
Иногда ему казалось, что это действительно возможно — но теперь, когда годы в темнице дали ему возможность хорошенько подумать, он ясно понял, что его лишь манили вперёд как осла, перед носом которого подвешивают яблоко.
Двадцать семь лет назад, когда он появился на свет, между кланами царил мир. Со времён последней войны минуло три десятка лет, но чем дольше длился мир, тем сложнее были отношения между союзниками. Разрыв в Завесе и необходимость совместными усилиями сдерживать существ, рвущихся из мира духов, сделали своё дело и укрепили союз между бессмертными, которых не объединяло больше ничто, кроме общего врага. Однако амбиции, зависть и ревность никуда не делись. И даже те, кто не метил на место Верховного короля, искали способов упрочить своё положение среди других кланов. Малые кланы отделялись от больших, чтобы получить больше свободы и власти, и снова искали себе хозяев, поняв, что не могут удерживать позиции в одиночку.
Клан Белого Пламени принадлежал к пятёрке сильнейших. Князь Лонан хоть и не был Верховным королём, но пользовался почтением большинства бессмертных. И всё же и он стремился укрепить клан всеми силами. Искал соратников, которые смогут помочь ему как в борьбе с тварями из-за Завесы, так и защитить его влияние среди других князей.
Отец Руэри был одним из таких агентов. После того как Клан Снежных Псов был уничтожен Завесными тварями, он остался один. Эмин сторонился других варлоков, потому что хорошо помнил, что никто из союзников не пришёл на помощь в последней битве, уничтожившей его родных. И всё же Лонану удалось заинтересовать его. В качестве платы Эмин просил об одном — принять его сына в семью. Не заложником и не слугой, а равным среди других сыновей.
И князь легко согласился на его условие. Теперь-то Руэри понимал, что Лонан ничего не терял и ничем не рисковал. Хоть многие и прочили сыну последнего из Снежных Волков бедовую судьбу, Лонан думал о другом. Внутренние силы хоть и зависят от мастерства и умения владеть собой, зачастую передаются по наследству. Также как отличная реакция и острый ум. Приняв в клан сына знаменитого Эмина, Владыки Вихрей, Лонан, ожидал получить не нахлебника, но прибавление в рядах варлоков и преданного соратника.
Увы, князь ошибся во всех своих ожиданиях — от первого до последнего.
Руэри не унаследовал способностей отца и долгое время оставался в новом доме белой вороной.
Поводом для насмешек. Если вспоминая о доме Белого Пламени кто-то говорил: «В семье не без урода», — сомнений быть не могло, речь шла про него.
Единственное, что досталось Руэри от отца, это упрямство, да еще клинок, на рукояти которого змеились угловатые руны — девиз северян: «Стоять до конца и еще один год».
Касаясь пальцами букв, вырезанных на стали, маленький Руэри часто думал, что так и произошло. Его настоящая семья стояла до конца. И осталась стоять там, на рубеже разорванной завесы даже теперь.
Больше всего на свете бессмертные боялись мертвецов. Но Руэри не мог их бояться. Думая о том, что стало с его братьями, он вспоминал их с нежностью и тоской.
Тремя днями позже Руэри доложили, что пленница простудилась.
— Простудилась? — сидя за столом в собственном королевском кабинете, алый король в недоумении смотрел перед собой. — Как это понимать?
Слуга, доложивший о новостях, попятился, предчувствуя, что гнев Верховного обрушится на него.
В голове Руэри действительно вертелись сразу две мысли — кто-то из тюремщиков хочет покончить с собой, или проклятая Айрен задумала с ним играть?
Руэри не знал, но обе мысли вызывали одинаковую злость.
Он посмотрел за окно, размышляя о том, сможет ли это дело подождать. У Руэри впереди оставалось еще несколько дел. И вряд ли Айрен, опытная чародейка, дочь дома Белого Пламени, могла умереть от простуды за несколько часов.
Верховный встал, громыхнув стулом так, что тот едва не развалился на куски.
Гонец попятился еще.
Руэри не смотрел на него. И ждать, пока подготовят носилки, он не стал. Взял коня и, оставив охрану далеко позади, через полчаса уже спешился перед входом в Одинокий дворец.
— Где она? — бросил на ходу, едва главный тюремщик вышел ему навстречу.
— Никто к ней не прикасался, как вы и приказали!
— Никто? — Руэри на мгновение замедлил ход
— Никто! — заверил его тюремщик.
Несколько секунд отступник оставался неподвижен, но встретившись с его взглядом, тюремщик попятился — чувствуя, что ляпнул что-то не то.
— Ее обследовал лекарь или нет? — процедил Руэри.
Тюремщик сглотнул.
— Я немедленно позову врача…
— Позже. Сразу, как только я уйду.
Дверь камеры скрипнув закрылась у него за спиной, и Руэри замер на пороге, глядя на безвольное тело сестры, распростертое по соломенному тюфяку. Кровати в комнате не было — Верховный с удовлетворением отметил это еще в прошлый раз. Он сам провел в этих стенах пять лет без кровати и без лекарей. Ничего особенно страшного не было в местных сквозняках — здесь, в пределах Одинокого Дворца, встречались вещи и пострашней.
«Но это же Айрен…» — пронеслось в голове и руки безвольно опустились. Руэри чувствовал, что с Айрен так нельзя. Сестра не он, и она не должна страдать, не должна болеть, не должна чувствовать боль.
Сделав глубокий вдох, Руэри шагнул к тюфяку и опустился на пол возле него.
Айрен не двигалась. Руки были связаны знакомой шелковой лентой у нее за спиной. Одежду привели в порядок после их прошлой встречи, но после трех дней здесь, в темнице, она уже не выглядела такой роскошной.
Руэри осторожно поправил краешек блио, соскользнувший с ее плеча.
Айрен пошевелилась, отступнику показалось, что она вот-вот откроет глаза, и Руэри поспешил отодвинуться.
Выждал несколько секунд. Однако веки Айрен больше не двигались.
Тогда он снова наклонился над телом сестры и отодвинул влажные от пота волосы с ее лица. Коснулся лба.
Гонец не солгал. У Айрен был жар.
Руэри в отчаянии огляделся по сторонам. Не так уж холодно было в этой камере, но…
Он встал, подошел к двери и рявкнул в коридор:
— Принести мне холодной воды. И
