Первая красавица двора - Оксана Зиентек
Поначалу, окрыленной всеобщим восхищением Славе казалось, что уж она-то точно в девках не засидится. Поклонники по пятам ходили за богатой невестой. Хотя, бывало, знатностью с ней пытались меряться те, кого в Любице на отцовском дворе к ней бы и близко не подпустили, худородными бы сочли. Но первой, как ни странно, замуж пошла Любина. Да не просто так, а за любимого королевского племянника. И сосватали их, ни много ни мало, сами княжна с кронпринцем. Потому, дескать, что графу Йенсу жена нужна была умная, а с лица воды не пить.
Но Любина – она понятно. Одна из ближниц, как и Предслава. Была она не такой яркой: спокойнее, молчаливее, больше тянулась к книжным наукам, чем к людным праздникам. Предслава и сама согласна была, что с ученым графом, который едва ли моложе кронпринца, Любине будет хорошо. А ему – с ней. И, все же, осталось послевкусие, что не граф выбирал, ему выбирали. А ее, Предславу, словно чашей обнесли, не позвали на обед, где Любину с графом сводили. Побоялась, что ли, княжна, что если устроить честные смотрины, затмит яркая Славушка подружку?
Следом пошла Горислава, которую в юности подружки дражнили порой «Лиска-Горыська» за острый носик и вертлявый характер. Эта и здесь ухитрилась извернуться, пойдя за кавалера, вроде, родом поплоше, зато – личного секретаря молодого короля. Ну и ладно, пошла да и пошла, совет да любовь. А вот ее, Славино, счастье где-то заплутало.
Уже и балы начали потихоньку приедаться, и с местными змеюшками языками сцепляться надоело. Уже и отец, что поначалу присматриваться советовал, чтобы не продешевить, прямо спрашивать начал, не собралась ли она до седых кос девовать. Дескать, если не по нраву тебе заксонские женихи (оно и понятно), ты так и скажи. Заменить не заменят, то - воля княжья, а вот часть обещаного приданого по назначению используют. Чай, не одна в роду, пока она тут княжне товарищит, сестры младшие подросли. А Предславе жениха все нет и нет.
Да что там, даже пани Мерана, которая, чего греха таить, Славу недолюбливала за веселый нрав, называя «сорокой-балаболкой», утешать начала. «Оно, конечно, пора уже, прямо ой-как пора» - Покачивала она головой, которую, по старому обычаю, обвивала намиткой, наторез отказываясь признавать новую моду. – «Ты все равно не горюй, девонька. Не до тебя сейчас княжне нашей, не до тебя. Вот родит благополучно, тогда виберет тебе кавалера такого, что змеи тутошние обзавидуются». В словах пожилой вендки была своя правда. Но, все равно, выходило, что без княжны – никак.
В своих покоях Слава потянулась было к звонку, вызвать горничную, но рука замерла, не дотянувшись до шнурка. Кто знает, какие сплетни понесет девчонка по дворцу, увидев госпожу в растрепанном виде. То, что Слава случайно подслушала сегодня о себе из-за куста, мог знать только кто-то из вендской свиты. Откуда – это уже другое дело, но раз об этом заговорили заксонские придворные, значит, своим ныне тоже веры нет.
Поэтому, заперев дверь, Слава взяла щетку и начала одну за другой расчесывать пряди. Когда волосы в свободном виде достают до колен, справляться с ними одной – сущая мука. Это то, о чем никогда не задумываются другие, восхищаясь подобным «богатством». Предслава давно уже для себя решила, что как только выйдет замуж, первым делом укоротит эти космы до более удобной длины, хоть бы до пояса, что ли. Заксонкам можно, она спрашивала. Но пока брачные клятвы не привели ее под покров заксонского бога, нельзя. Свои боги не понять могут.
Тщательно прочесав волосы и убедившись, что в них не зацепилост ни листика, ни веточки, Слава все же вызвала служанку. Появиться у княжны с простой косой было бы равносильно тому, что явиться к ней прямо из парка. Опытные женские взгляды сразу отличат, что рука служанки не касалась этих кос. - Ой, госпожа, а что с вашими волосами? – Всплеснула руками горничная, которая прекрасно помнила, что не так давно укладывала косы в придворную прическу. - Что-что... – Нарочито ворчливо ответила Слава. – Говорила я тебе, что шпильки – коротковаты? Вот, полюбуйся. Хорошо, что на прогулке в парке народу по утрам немного. То-то было бы разговоров, как у меня прямо на ходу прическа разваливаться начала. Переделай. Да так, чтобы до вечера продержалась!
Вскоре все было готово. Слава отослала служанку и собиралась уже выходить из покоев, и так изрядно опоздала, когда ее взгляд упал на две длинные царапины, оставленные на руке несговорчивым кустом. Прикрыть их тяжелым серебряным наручьем? Не пойдет, все остальные украшения, что сегодня на ней, - заксонские. Будет слишком бросаться в глаза. Обмотать руку вышитой лентой? Тоже не то... В итоге, девушка решила просто накинуть на плечи шелковую шаль в тон платью. Руки прикроет немного и ладно.
Молодая королева каждое утро после завтрака проводила время в своем кабинете, где уделяла внимание просящим аудиенции. Потом она уходила в свои покои, немного отдыхала и проведывала маленького сына. Незадолго до обеда ближний круг фрейлин Ее Величества собирались в приемной, чтобы под рукоделие развлечь королеву чтением, музыкой и свежими сплетнями. Вот к этому-то «малому» выходу и спешила Предслава, прекрасно понимая, что опоздание сразу поставит ее в центр внимания и сделает темой разговоров.
Однако княжна (то есть, теперь уже - молодая королева) только ласково улыбнулась Предславе: «А, Славушка, проходи скорее. Мы тут как раз собирались подкрепиться парой лакомых кусочков». После чего тема разговора снова вернулась к выбору: пирожные или сыр? Если кто-то из фрейлин и надеялся разнообразить свой день интересной сплетней, сегодня им придется обождать. По лукавой улыбке подруги юности Слава поняла, что Либуше что-то знает, но не хочет обсуждать произошедшее при всех. Видно, король Генрих успел что-то рассказать, подумалось.
Молодой король, в понимании Предславы, был вообще каким-то уникальным человеком. До встречи с ним думалось, что таких просто не бывает. Казалось, его сутки – вдвое длиннее, чем у любого из его подданных. Генрих умел как одним взглядом направлять железный кулак рыцарей (когда войска устроили показательный штурм в честь коронации Генриха и Либуше, это было красиво), так и с трогательной нежностью щекотать пятки маленькому сыну.
Слава была
