Пожирающие жизнь - Огинская
— Сил моих больше нет, — процедила я сквозь зубы. — Ладно, плевать! Ты вчера обещал рассказать, почему твой дядя прячется.
Войдя в рабочую комнату Дмитрия, я невольно залюбовалась порядком. У меня были основания полагать, что причиной этого порядка была дама его сердца. Лися всегда с придыханием произносила его имя, хотя для отвода глаз нередко называла его поскудником и редкостным пьянчугой.
— В этом нет никакого секрета, — сказал Виктор, продолжая разговор. — Он не доверяет никому после своей смерти, кроме тех, кто уже избавился от жизни. Он всё время плачет и перестаёт только рядом с папой. Там его и надо искать.
Я нахмурилась. Ну и как я это сделаю?
— Милана! — окликнул Дмитрий, пряча бутылочку и пролив несколько капель на стол. — Зачем пожаловала?
Подойдя ближе, я положила на стол список.
— Да, да, мне говорили… секунду, — пробормотал он, нырнув под стол. Через пару минут он, звеня монетами, вынырнул, ударившись головой.
— Пожалуйста, Милана, возьми, — сказал он, потирая затылок. — Только не потеряй.
— Спасибо вам, — ответила я, аккуратно взяв монеты и список. Затем вышла из кабинета.
Глава 5
— Всё куплено, — кивнула я и пошла по узким улочкам города в сторону замка.
Список явно был составлен не для кухни. Ну кто добавляет в похлёбку засушенные цветы Проклятой Девы или заваривает корни ядовитого Ростка — дерева Чёрных Душ? Причём именно корень ростка, так как сам корень дерева может убить одним прикосновением и строго охраняется. Это помимо всего остального! И кому же мог понадобиться подобный «суповой набор»?
Состав подозрительно напоминал рецепт зелья, которым высшие жрицы, те, что посвящены храму пожизненно, опаивали жертв перед жертвоприношением. Это зелье действует как наркотик: притупляет чувства и разрывает связь человека с окружающим миром.
Простым жрицам, таким как я, запрещено присутствовать при жертвоприношениях. Наше призвание — видеть мёртвых и помогать им обрести покой, но не отдавать себя храму полностью. Мы проходим обучение, где особое внимание уделяется психологической устойчивости. Ведь мёртвые могут являться в самых разнообразных формах: от светлых сгустков душ, часто появляющихся при зачатии ребёнка, до изуродованных жизнью и смертью неприкаянных теней. Именно таких мы освобождаем, завершая их посмертные дела или помогая совершить возмездие.
Однако самые сложные случаи — это «неотпущенные», души, которые удерживаются не силой обстоятельств, а живыми людьми. Именно таким был случай Виктора.
Собственно, в этом и заключается святой долг простой жрицы храма мёртвых.
Так кому же понадобился наркотик? И почему я сразу решила, что «он или она», кто бы они ни были, собираются делать наркотик? Может, все эти ингредиенты будут использоваться по отдельности? И где они могут взять рецепт? Нет, я себя накручиваю. Никто не стал бы делать такие покупки разом и поручать их кому-то…
Хотя… какова вероятность, что за покупками пойдёт жрица храма мёртвых? Придётся разбираться…
Глава 6
Взяв корзину, я снова пробежалась по списку.
— Всё куплено! — сказала я, делая безмятежный вид. А самой меня пожирало желание как можно раньше узнать, для кого предназначались эти покупки.
— Ну-ка, милок! — остановила Лися поварёнка лет двенадцати, схватив его за ухо. Тот недовольно зашипел. — Сейчас пойдёшь к милорду и отнесёшь ему эту корзину! И рыльце умой.
Поварёнок потянулся к корзине, но я ловко её отодвинула и, хлопая глазками, сказала:
— Может быть, я отнесу? Мало ли что забыла… Не хотелось бы, чтобы кому-то прилетело из-за моей оплошности…
— Не хотелось бы, — поддакнул поварёнок, растирая освобождённое ухо.
— Ладно, девка, — строго сказала Лися. — Иди, но мигом воротайся! Чтобы ни минуты лишней!
— Хорошо, — кивнула я, подхватив корзину.
Едва я вышла с кухни, как Виктор тут же одарил меня своим присутствием.
— Корзина — папе? — спросил он.
— Папе, — ответила я, стараясь не обращать внимания на то, с каким любопытством мальчишка пытается разглядеть содержимое, накрытое белой тканью. Он то и дело прыгал вокруг меня, пока моё терпение не иссякло.
— Ты как ребёнок! — воскликнула я и тут же заозиралась, убеждаясь, что этого никто не видел. К счастью, коридор был пуст. Я взглянула на Виктора.
— Но я ведь ребёнок, — обиженно ответил он, шмыгнув носом и сделав глаза как у оленёнка.
Ну а кто говорил, что ему сотни лет?!
Я тяжело выдохнула и убрала белую ткань, открывая ему содержимое.
— Вот.
— Вау! А что это такое?
— Я не стану перечислять, — отрезала я и, снова накрыв корзину, пошла дальше.
— Папа у меня молодец! Всегда что-то готовит. Один раз он сделал зелье, которое можно пить, а потом от тебя приятно пахнет. Даже слёзы источали умопомрачительный аромат.
— Рада за него, — безразлично ответила я, поднимаясь по лестнице. — С духов на наркотики развивается, нечего сказать.
— При жизни я занимался многими бесполезными делами, — Виктор перевёл тему на горячо любимого себя. — Например, познавал науки, занимался верховой ездой, фехтованием… В общем, всё то, что в моей короткой жизни мне никак не пригодилось. Это ли не печально?
— Ну, ты ведь не знал, что покинешь… живых в столь раннем возрасте. Было бы гораздо печальнее, если бы ты не делал планы на будущее, не развивался. Не важно, сколько бы ты прожил.
Мы оба замолчали. В пустых высоких коридорах слышались только звуки моих каблуков.
В этом замке не было господ, кроме самого хозяина, который днями напролёт запирался в лаборатории, располагавшейся на подвальном этаже.
— Ты — молодой лорд, — задумчиво сказала я после затянувшегося молчания.
— Да, это я! — гордо вздёрнув нос и поправляя порванный сюртук, ответил он.
— Твой отец…
— Да, папа не смирился. Мне его жаль. Я не знаю, как ему помочь… Он не отпускает меня, — лихорадочно заговорил мальчик.
— Поэтому ты тут, — кивнула я. — Тебе, наверное, одиноко.
— Ха! Знаешь, сколько здесь таких, как я?!
— Но я вижу лишь тебя, — обречённо сказала я.
— Они тебя боятся. Знаешь, сколько историй я могу рассказать об увлекательной смерти? Они каждую ночь дёргают меня за щеки и умиляются. А я, между прочим, герцог… был им. Оказывается, после смерти не важно, кем ты был, все равны. А так гораздо лучше, — философски заметил он и умолк.
— Не знаю, не мне судить.
— Вот бы ко мне обращались как раньше, — поник Виктор.
— Милорд! — сказала я, поворачиваясь к Виктору. Пусть хоть это его желание сбудется.
— Я вообще-то здесь! — раздался строгий голос у меня за спиной.
Я обернулась настолько быстро, насколько могла, и, смастерив
