Седьмая принцесса Ганзурии, или Сказка для больших девочек №5 - Марья Димина
В воде звук распространяется гораздо быстрее, чем в воздухе. Я коротко свистнула три раза, и через пару минут из-за ближайшей скалы появились мои друзья. Наджиб, Хайдар и Вахид взволнованно лопоча, метнулись ко мне, тычась носами и заглядывая в лицо. Хорошо, что еще в детстве бабушка, устав от моего нытья, подарила мне способность понимать язык морских обитателей. Не всех, конечно, только разумных.
– Что случилось, Амира?! – наперебой загомонили дельфины.
Пришлось коротко обрисовать им ситуацию.
– Этот земной совсем без мозгов, – рассудительно произнес Наджиб.
– Точно, – согласился мощный Хайдар и добавил. – Зато, если здесь появятся акулы, охочие до человеческих тел, можно будет славно размяться.
– Тебе бы только в драку, – фыркнул красавчик-Вахид, подставляя голову под мою руку.
Я погладила глянцевую кожу.
– Самое неприятное, что галеон несет прямо на Одинокий зуб, – запрокидывая голову, указала я. – Вперед, ребята, аврал.
Ох, и наработались мы в эту ночь! Попробуйте спасти вчетвером полторы сотни человек. Хорошо, что, в основном, моряки попались опытные. Поняв, что их судно вот-вот налетит на скалу, они сиганули за борт, как летучие рыбы. Многие догадались уцепиться за рухнувшую мачту, так что нам оставалось только выносить на поверхность тех, кто потерял сознание. Мои друзья, обрадованные неожиданным приключением, славно порезвились и остались чрезвычайно довольны собой. Поблагодарив каждого, я распрощалась с ними.
Честно говоря, в этой суете я совсем забыла о принце. Но когда корабль, черпая пробоиной воду, начал заваливаться набок, меня как скатом ударило. Я метнулась к уже знакомому балкону в кормовой надстройке. И что вы думаете?! Окно было нараспашку, пол залит водой уже по колено, а этот любитель спиртного исчез. Я в ужасе оглянулась по сторонам, но что можно рассмотреть ночью в бушующем море?! Нырнув поглубже, я металась из стороны в сторону, пока не нашла его у самой скалы. Он, видимо, боролся до последнего, но мокрая одежда и тяжелые сапоги сделали свое дело, он погружался, бессознательно все еще шевеля руками. Я схватила его за воротник и потащила наверх. Пять секунд спустя мы вынырнули на поверхность, и он начал жадно глотать воздух, попеременно отплевываясь. Я поддерживала его наплаву, старательно прячась за спиной. В итоге, он отдышался, но силы на этом закончились, и принц потерял сознание. Пришлось отбуксировать его к земле.
Небо по-прежнему хмурилось, но ветер начал утихать, а волны потеряли свою высоту и ярость. Мир успокаивался после пережитой бури. Видимо, Старшие все-таки нашли компромисс, впрочем, как всегда. Оставалось только надеяться, что меня никто не заметил. Но даже если кому-то особо зоркому я и попалась на глаза, то счастливчик, переживший такую ночь, может сочинять все, что душе угодно. Кто ему поверит?!
Вообще-то, я быстро плаваю, но с такой ношей не разгонишься. Было уже совсем светло, когда я, пыхтя и отдуваясь, вытащила его северное высочество на пустынный берег в Дальней бухте. Ух, тяжелый какой, по виду и не скажешь. Я присела на песок рядом с ним и отвела мокрые локоны с его лица. А, что?! Симпатичный, правда, бледный немного, зато брови и волосы черные, как смоль, и усы ему очень идут.
По-детски пухлые губы так и напрашивались на поцелуй. Честное слово, я сама от себя такого не ожидала, но, когда я уже отстранялась, гадая: какого же цвета у него глаза, он вдруг открыл их. Серо-зеленые, кошачьи, удивленно-круглые. Мы смотрели друг на друга пару секунд, потом я вскочила и метнулась к воде. Повезло, что за камнем у самой кромки прибоя сразу начиналась глубина, а то пришлось бы в этой узкой маджле по мелководью бежать.
В себя я пришла только в море. Да, что это со мной?! С чего это я вот так взяла, и поцеловала совершенно незнакомого парня?! Сердце замерло и пропустило удар. О, нет! Нет-нет-нет! Этого быть не может, потому что не может быть никогда!
Глава 2. Миркус.
Я утомленно смотрел на Мелиссу. Стоило вырваться из-под матушкиной опеки, чтобы попасть в плен к сестре.
– Послушай, Мел, это перестает быть забавным, – поморщился я. – Вспомни: сколько мне лет. Я не ребенок, чтобы водить меня за ручку.
Сестрица скептически подняла одну бровь.
– А ведешь себя так, будто младше Хеленны, – ухмыльнулась она, беря на руки трехлетнюю дочь. – Тебя ни на секунду нельзя оставить без присмотра.
Очаровашка-племянница недоверчиво покосилась на мать.
– Дядя, а почему мамуля ругается? – удивленно прошептала она.
Я улыбнулся.
– Твоя мамуля запрещает мне гулять, – заговорчески подмигнул я ей.
– Ага, – подхватила Мелисса и, отвернувшись от дочки, тихонько проворчала. – А еще пить всякую гадость и водиться с плохими девчонками.
Трехлетняя хитрюга прищурилась и потянулась ко мне, я взял ее на руки.
– А ты сбеги, – посоветовала она, разглаживая пальчиками мои усы. – Потом вернешься, попросишь прощения и все. Мамуля только притворяется злюкой. Она добрая.
«Злюка-притворщица» сделала дочери «страшные» глаза.
– Детка, никому об этом не рассказывай и умоляю тебя: не подавай дядюшке таких идей.
Я заинтересованно рассматривал Хеленну.
– Ты знаешь, кнопка, а мне ведь и в голову не приходило, – хмыкнул я.
Сестра сдвинула брови.
– И не мечтай, Мир, – сурово отчеканила она. – Я выпросила тебя у маман под честное слово. Если с тобой что-то случится, мне придется искать политического убежища в Таранте. В Окмену мне лучше не возвращаться. Но хуже всего то, что я себе этого не прощу.
Я покорно вздохнул и поставил племянницу на землю.
– Вот ведь я попал, из огня да в полымя. Мел, ну хоть в море-то я могу выйти?! Развеюсь заодно.
Мелисса с подозрением заглянула мне в глаза.
– Без шумных компаний?! – уточнила она, беря дочь за руку.
Идея, неожиданно мелькнувшая в голове, все больше мне нравилась.
– Один, как перст, среди просмоленных морских бродяг, – заверил я, надеясь, что сестрица удовлетворится этим заявлением.
Так оно и случилось, хотя подозреваю, что провести ее мне не удалось. Уводя малышку, Мелисса оглянулась и демонстративно закатила глаза. Я ее обожаю, лучшей сестры просто быть не может. Она младше меня на два года, при этом умудряется читать мне морали, и она – единственная, к кому я отношусь с таким пиететом. Я не хотел бы расстраивать ее, тем более, ссорить
