Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон
— Хорошо, — послушно отозвалась Энни и взяла у меня бутылочку и горшок. Видимо, как матери, ей приходилось делать что-либо и похуже. Я рассказала ей, как прокипятить постельное белье, посоветовала тщательно мыть руки с мылом, затем пожелала всего хорошего и вышла, ощущая невыносимое желание почесать собственную пятую точку.
По дороге к домику Хиггинсов оно прошло, и я с чувством выполненного долга устроилась на соломенном матрасе рядом с Джейми.
Он сонно повернулся ко мне и обнял.
— Господи, саксоночка, ты чем там занималась? — спросил он, принюхавшись.
— Лучше тебе не знать, — заверила я. — Чем же от меня пахнет? — Если только чесноком, то вставать я не собираюсь. А вот если фекалиями…
К счастью, Джейми назвал только чеснок.
— Пахнешь, как баранья ножка по-французски. — В животе у него заурчало, и я тихонько рассмеялась.
— Боюсь, на завтрак у нас только каша.
— Ничего страшного, — спокойно сказал Джейми. — Положу в нее мед.
* * *
На следующий день, пока не было срочных вызовов, я решила вместе с Джейми взобраться наверх к новому дому. Щитообразные зеленые листья и изогнутые стебли лесной земляники с кисло-сладкими плодами в виде крошечных сердечек покрывали холм. Я захватила небольшую корзинку, которую всегда брала с собой в весеннее или летнее время, и она уже наполовину заполнилась, когда мы вышли из леса на открытый участок земли. Здесь открывался прекрасный вид на бухту у подножия Риджа.
— Кажется, целая жизнь прошла с тех пор, как мы сюда приехали, — произнесла я, устроившись на частично отесанные и сложенные штабелями бревна. Я сняла широкополую шляпу, чтобы ветер раздувал волосы. — Помнишь, как мы нашли землянику? — Я подала Джейми пригоршню ягод.
— Скорее, две или три. Жизни, я имею в виду. И да, конечно, я помню.
Он с улыбкой присел рядом и взял с моей ладони одну ягодку. Джейми показал рукой на более-менее ровную землю перед нами, где он с помощью колышков и веревки примерно обозначил границы будущих комнат.
— Приемная должна быть в передней части дома, как и раньше? Хотя еще можно все поменять.
— Думаю, в передней. Я буду проводить там бо́льшую часть времени — хотелось бы иметь возможность выглянуть из окна и увидеть, что за непредвиденная мерзость надвигается.
Я говорила со всей серьезностью, но Джейми засмеялся и взял еще несколько земляничек.
— По крайней мере, пациентам придется взбираться вверх по холму, это их немного замедлит.
Он достал бумаги со своими планами, которые аккуратно начертил карандашом.
— Мой кабинет будет напротив, как в старом доме. Видишь, коридор я сделал пошире из-за лестничной площадки, и вот здесь, между кабинетом и кухней, можно вместить небольшую гостиную… Кстати, насчет кухни — может, устроить ее в отдельной постройке, как у Джона Грея в Филадельфии?
Я задумалась, сморщив губы от вяжущих рот ягод. Неудивительно, что Джейми задумался об этом — пережив не один пожар, человек начинает понимать, какие опасности таит в себе кухня.
— Не надо, — наконец сказала я. — В Филадельфии так делают не из-за боязни пожара, а потому что летом в доме и так очень жарко. У нас же будут камины. Готовить на кухне — все равно что готовить в одном из них.
— Смотря кто готовит, — заметил Джейми, изогнув бровь.
— Если ты переходишь на личности, то возьми свои слова обратно, — уверенно отозвалась я. — Пусть я не лучший повар на свете, но обугленную еду я тебе не подавала.
— Зато ты у нас, саксоночка, единственный член семьи, спаливший весь дом. Уж это не отрицай. — Смеясь, Джейми выставил вперед руку, защищаясь от моего притворного удара. Он накрыл ладонью мой кулак и без особых усилий пересадил меня к себе на колено.
Приобняв, он положил подбородок мне на плечо, убрав свободной рукой мои волосы. Джейми был босиком и одет в одну лишь рубаху и потертый рабочий плед в зелено-коричневую клетку, который он приобрел у старьевщика в Саванне. Ткань сморщилась на его бедре, и я, приподнявшись, расправила ее по мускулистой ноге Джейми.
— Эми говорит, в Кросс-Крике есть шотландская ткачиха. Можешь заказать себе новый плед, когда отправишься туда, — даже с традиционным красным цветом Фрэзеров.
— Буду знать, хотя нам предстоят другие траты. Мне же не обязательно наряжаться на охоту или рыбалку, а в поле я работаю в рубахе.
— Я тоже могу целыми днями ходить в дырявой серой юбке из фланели — на моей работе это точно не скажется, но понравится ли такое тебе?
Джейми по-шотландски усмехнулся и немного сдвинулся, чтобы усадить меня поудобнее.
— Ты права. Мне нравится иногда видеть тебя в красивом платье, с забранными наверх волосами и глубоким декольте. Кроме того, — добавил он, — мужчину судят по тому, как он обеспечивает семью. Если я позволю тебе ходить в тряпье, люди подумают, что я либо жадина, либо транжира. — По тону Джейми стало ясно, какое из возможных обвинений пугает его больше.
— Не подумают. Все в Ридже знают, что ты не такой. Кстати, тебе не приходило в голову, что и я хотела бы время от времени видеть своего мужа во всей красе?
— Какая же ты легкомысленная, саксоночка. Не ожидал услышать такое от доктора К. Э. Б. Р. Фрэзер. — Он снова рассмеялся, но вдруг резко замолчал. — Смотри-ка, — прошептал Джейми мне на ухо и показал вниз на место, где из-за деревьев появляется ручей: — Видишь?
— Не может быть! — воскликнула я, заметив белое пятно среди зелени перечной травы и ряски. — Это и правда она? — Без очков далеко я не видела, хотя догадалась по движениям, что это свинья. Большая свинья. Большая белая свинья.
— Ну, если не та самая белая свиноматка, так ее дочь. Хотя я думаю, что это старая потаскушка собственной персоной. Ее важный зад с другим не спутаешь.
— Что ж, теперь мы и правда дома. — Я с довольным вздохом откинулась назад.
— Через месяц ты уже будешь спать под собственной крышей, a nighean, — пообещал мне Джейми. По его голосу я поняла, что он улыбался. — Возможно, лишь под навесом небольшой пристройки, зато уже нашей. К зиме поставим дымоходы, возведем стены и накроем все крышей, а потом я займусь полами и дверями.
Я коснулась ладонью
