Александр Арбеков - О, Путник!
— Полковник, получайте обратно свою шлюху! Наконец-то два одиноких, страждущих и жаждущих любви сердца, воссоединились! Аллилуйя!
Я некоторое время злобно и с удовольствием созерцал копошащихся за бортом Советников, а потом весело крикнул в сторону ШЕВАЛЬЕ:
— Сударь, так где же стол и ром!?
— Сей момент, Ваше Величество!
Через несколько минут огромный дубовый стол, покрытый белоснежной скатертью, мощно и тяжело возвышался передо мною. В центре его, как это и должно было быть, покоился пузатый графин с ромом. Рядом стояли три серебряных подноса: один с чем-то мясным и заманчиво пахнущим, второй — со свежими и солёными овощами, и третий, — с фруктами. Кроме этого, на край стола поставили глиняный кувшин, — то ли с водой, то ли с ещё чем-то.
Я, не торопясь, присел к столу, налил себе рюмку рома, с удовольствием выпил её, закусил огромными чёрными оливками. Попробовал мясо. Великолепно! Нежное, сочное, пряное! То, что надо!
В паре метров от меня воздух вдруг снова задрожал, поплыл струями, сгустился и из него вышел… ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Он был одет в белоснежный льняной костюм, на ногах имел туфли из крокодильей кожи, на носу его покоились чёрные круглые очки, а на голове — ковбойская шляпа. Боже мой! Ну и прикид!
— Ваше Величество, разрешите поприветствовать Вас на борту этой великолепной и славной галеры!
— Флагманской Имперской Галеры… — пробурчал я.
— Ах, да, Сир! Разрешите поприветствовать Вас на борту этой великолепной и славной Флагманской Имперской Галеры.
— Вообще, как-то странно…
— Простите, Сир, не понял.
— А что тут непонятного!? — пробурчал я, запихивая в рот сочный кусок свинины. — Как вы можете приветствовать меня на борту моей же собственной Флагманской Галеры?! Я бы принял ваши приветствия где-нибудь во Дворце Совета на Глории, или на какой-нибудь вашей уютной вилле на берегу океана. Ведь Глория абсолютно идентична Земле, как я понимаю?
— Почти, Сир, почти…
— Так вот, я вас, конечно, то же приветствую, но как-то нехорошо у меня на душе. Надоели мне наши прежние отношения! Не вижу я в них искренности, открытости. Всё какие-то тайны, недомолвки, полутона, недосказанность, интриги, умалчивания. Не люблю я этого, понимаете?
— Понимаю, Ваше Величество, ой как понимаю!
— И ещё эта непочтительность, кривые усмешки, гримасы, хихиканья за моей спиной, панибратство. Не чувствуя должного почтения к своей персоне. Не нравится мне такое отношение. Решительно не нравится! Приходится постоянно нервничать, расстраиваться по пустякам. Вы же знаете, какая у меня тонкая душа, трепетная и ранимая натура, совершенно неустойчивая психика. А что вы хотите!? Трудное, голодное и сиротливое детдомовское детство, отсутствие родительской ласки и домашнего тепла. Вот и печальный результат налицо…
— Сир, но я-то здесь причём!?
— При всём! — злобно ответил я.
— Понимаю, понимаю, Сир. Виноват. Больше этого не повторится! Даю слово, как Председатель Совета планеты Глория!
— Чего этого? — буркнул я. — Трудного детства, что ли? Понятно, что оно уже никогда не повторится, увы. А что вы, собственно, стоите? Как говорят в Когалыме, правды нет не только в ногах, но и в головах! Присаживайтесь, мясо стынет.
— Когалым, Когалым…
— Сир! — буркнул я.
— Что? Ах, простите! Сир!
— Когалым. Есть такой город в Сибири…
Где-то на Севере, где-то в снегах,Есть город с названием странным и диким.Мне он является в розовых снах, —Призрачным, тихим и многоликим.
Городом этим я опьянён,Городом этим дышу и грежу,В нём я безумно в тебя влюблён,Сентиментален, открыт и нежен!
— Великолепные стихи, Сир!
— Мои, — сухо произнёс я. — Да, была у меня одна женщина родом из этого чудесного городка. Мария. Дева Мария… Да нет, не Дева Мария. Сучка, шлюха, прагматичная стерва, ну примерно вот как та, барахтающаяся за бортом. Я её почти любил, почти. Когалым, Когалым… Эх, жизнь проходит безвозвратно!
— Сир, позвольте напомнить Вам, что Вы Бессмертный!
— Всё равно жизнь проходит! Бессмертие — это отнюдь не гарантия вечности. Неужели вы это не понимаете, повелитель Квазаров вы наш!?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ тяжело, сочувственно и мрачно смотрел на меня. За бортом раздавались негодующие крики ПОЭТА и МАРКИЗЫ. Чайки вторили им возмущённо и гортанно. Лучники и арбалетчики по-прежнему держали Советников на прицеле. Пара Гвардейцев с длинными вёслами были наготове.
— А почему эти два индивидуума не открывают свои Порталы? — удивлённо поинтересовался я, решительно наливая ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ром не в рюмку, а в бокал.
— Порталы почему-то стали давать сбои, Сир. Непонятно почему. Никогда ещё такого не было! Нестабильность пространства нарастает с каждым часом. Единое Поле ведёт себя как-то странно. Порталы капризничают. Для того, чтобы их теперь открывать, нужна максимальная собранность, концентрация, спокойствие. Какое может быть спокойствие у этих двух людей, барахтающихся посреди океана в холодной воде!? Не дай Бог ещё и акулы появятся!
— Вот это будет зрелище! Ох, повеселимся, ах, развлечёмся!
— Сир!?
— Сами виноваты.
— Согласен, Сир.
— За невыносимую лёгкость бытия!
— За невыносимую лёгкость бытия, Сир! Прекрасный тост!
— А то!
Мы выпили, закусили.
— Груздочки попробуйте, груздочки! — я аж подскочил от восторга. — Такая вещь, я вам скажу. Музыка экстаза!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ попробовал, захрустел, удивлённо посмотрел на меня, закрыл глаза, искренне застонал от удовольствия.
— Да, однако, — вещь, Государь! Очень недурственно! Предлагаю ещё по одной.
— То-то, то-то! — засмеялся я, наполняя рюмки.
— За здоровье!
— За Ваше здоровье, Сир!
— Как там КОСМОС? — поинтересовался я.
— Как всегда и как обычно, — грустно усмехнулся Глорианин. — Холод, мрак, пустота, тоска, скука…
— А где моя Собака? — резко и мрачно спросил я.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ закашлялся, выпучил глаза, побагровел, покрылся потом. Я дружески хлопнул его по плечу. Он отлетел на пару метров от стола, но сумел ускориться, сгруппироваться, перекувыркнуться, а потом весьма резво и удачно встал на ноги. «Какой ловкий, однако!» — удивлённо подумал я.
— Сир!!!
— Где мой Пёс!?
— Не ведаю, Сир! Я чудом остался жив. Открыл с десяток Порталов, преодолел сотни миров, спеша к Вам, и вот я здесь, перед Вашим величественным, царственным и всепрощающим взором!
