Ученица Волхва - Иван Тарасов
— Сдвинулась… — прошептала Арина, поднимаясь. — Михаил… не соврал.
Радомир схватил Печать, но пол под ними дрогнул. Из трещин полезли тени — руки, лица, рты, шептавшие на языке забытых проклятий.
— Назад! — Он потянул Арину к узкой расщелине. — Пока не…
Она вырвалась, её глаза горели синим огнём.
— Он в меня… — Она коснулась живота. — Ребёнок… он хочет жить.
Радомир застыл. Правда ударила, как обухом.
— Ты… согласилась?
— Чтобы спасти тебя! — крикнула она, и эхо повторило: тебя… тебя… тебя… — Ты бы умер здесь!
Он схватил её за плечи, тряся, чтобы прогнать морок.
— Теперь умрём оба, если не уйдём!
Они вырвались на поверхность, едва успев перед тем, как курган рухнул, похоронив жреца под тоннами камня. Печать в руках Радомира пульсировала, сдерживая гнев Чернобога, но ненадолго.
Арина упала на колени, её тело билось в конвульсиях. Изо рта вырвался крик — голос Михаила, смешанный с её собственным:
— Он придёт за своим сыном…
Радомир прижал её к себе, скрывая лицо в её волосах. Где-то вдали, за лесом, завыл ветер — первый зов пробуждающегося бога.
Они не говорили о ребёнке. Не говорили о том, как Печать треснула чуть сильнее, когда Арина коснулась её. Вернувшись в Чернобор, Радомир запер артефакт в железный ларец, а Арина ушла в святилище Макоши, где молилась до рассвета. Но даже сквозь толстые стены доносился шепот — то ли ветра, то ли чьих-то шагов, тяжелых и неторопливых. Михаил сдержал слово. Чернобог шевелился.
Где-то во мраке темных чертогов Нави хохотал Чернобог. Пусть не так как ему хотелось, но все пошло во его благо. Глупый призрак и раб креста. Она знал, что не может зачать. Он лишь пробил дорогу во чрево женщины. Кто знает, что за дух мог бы скользнуть в ее чрево и родится. Теперь же… Теперь же родится он сам. Со временем. А сейчас юную волхву надо обмануть.
Глава 15. В объятиях тьмы
Тепло печи и шепот ветра в соснах за окном убаюкали Арину. Она уснула, укрывшись платом, сотканным матушкой Ольгой, но сон ее был неспокоен. Вместо привычных дремучих лесов перед ней возникли стены древнего терема — черные, будто вырезанные из ночи. Каменные плиты пола холодом пробирались сквозь тонкие подошвы, а воздух пахнул дымом и медвяной горечью полыни.
В центре зала, на троне из переплетенных корней и костей, восседал Он. Чернобог.
Его облик заставил Арину замереть: высокий, как дуб, с кожей цвета воронова крыла, а из плеч росли ветвистые рога, словно у оленя, но черные, как смоль. Глаза — два уголька, тлеющих в глубине глазниц, а голос — словно шорох осенних листьев под сапогами воина.
— Пришла, волшбица, — произнес он, и уголки губ дрогнули в подобии улыбки. — Не бойся. Ты мне не враг.
Арина хотела отступить, но ноги будто вросли в камень. Чернобог поднял руку, и тени вокруг закрутились, сплетаясь в узоры, похожие на древние руны.
— Ты сняла печать, — продолжил он, и в его словах звенела сладкая благодарность. — Тысяча лет эти проклятые шаманы чуди держали меня прикованным к праху. Их страх был сильнее моей ярости… но теперь я свободен. Благодаря тебе.
— Я… не делала этого, — выдохнула Арина, вспоминая лишь смутные обряды прошлой ночи.
— Неведением своим помогла, — Чернобог махнул рукой, и у ее ног расцвел черный шиповник, шипы которого обвили ее лодыжки, но не кололи. — А за это я милостив. Твой город Чернобор останется нетронутым. И ребенка проклятого у тебя не будет — тот призрак, что взял тебя силой, я уничтожил. Его призрачное семя бессильно. Лишь живой может подарить женщине семя жизни.
Сердце Арины сжалось. Она помнила ту ночь: туман, огни костра, чужие губы… и страх, что в ней уже зреет нечто чужое.
— Зачем? — прошептала она.
— Жалость, — Чернобог наклонился, и его роза замерла в дюйме от ее лица. — Но если захочешь дитя — рожай. Сейчас звезды благоволят. Сын твой станет мечом, а дочь — щитом. Великими… — Он замолчал, будто передумал продолжать.
Тень скользнула по стене, и Арина заметила, как изгибы рогов Чернобога покрылись тонкими трещинами, будто старые раны.
— А еще… — его голос стал тише, почти нежным, — подумай о замужестве. Князья Руси ищут мудрых жен. Ты могла бы править рядом с одним из них. Опора мужу, мать героям…
В его словах была сладость, но Арина вдруг вспомнила предостережения Радомира: «Тьма льстит, чтобы зацепить сердце за крюк».
— Зачем тебе моя судьба? — спросила она, заставляя голос не дрожать.
Чернобог откинулся на трон, и тени за его спиной ожили, превратившись в стаю воронов.
— Мир меняется, волшбица. Старые боги просыпаются. Но я не спешу — у меня есть века, чтобы вернуть свое… исподволь. — Он щелкнул пальцами, и терем начал таять, как дым. — Спи. И помни: Радомир и Ольга — твои защитники. Жаль, их сердца мне не сломить…
Арина проснулась с криком. В избе пахло сушеными травами, а за окном уже серело утро. У груди дрожал оберег — деревянный знак Велеса, вырезанный Радомиром.
— Видела что-то? — раздался из угла голос матушки Ольги. Старица сидела у прялки, но кудель была порвана, будто ее рвали в спешке.
— Чернобог… Он говорил со мной, — Арина сжала оберег, чувствуя, как в горле комом встают слезы.
Ольга встала, и ее лицо стало жестким.
— Ложь. Старые боги не милуют, не требуя платы. Что он посулил?
— Чтобы я шла замуж…
Старица хмыкнула, бросив в печь пучок полыни. Дым заклубился горько.
— Чует, что Радомир научит тебя видеть его сети. Вот и спешит опутать тебя раньше.
Арина посмотрела на темнеющий лес за окном. Где-то там, в глубине, ей почудился смех — низкий, как гул земли перед грозой.
И в сердце, вопреки словам Чернобога, поселился холодок сомнения.
* * *
Тяжелые дубовые двери черноборского терема скрипнули, пропуская Арину и Радомира в советную палату. Князь Борислав Ярополкович сидел на резном троне, обложенном медвежьими шкурами, и щурился, разглядывая свиток с гербом — вороном, держащим меч. Его борода, рыжая с проседью, колыхалась в такт пальцам, барабанившим по подлокотнику.
— Ну? — князь откинулся, когда волхвы поклонились. — Где печать? Или опять одни россказни о богах?
Радомир выступил вперед, его плащ, расшитый обережными узорами, шуршал, будто шепча предостережение.
— Печать разрушена, княже. Но освободили мы не светлую силу…
