Меч Тамерлана - Кретова Евгения

На последней: «На крайний случай». Внизу, под заговором, значилась пометка другим почерком, кривым и неразборчивым, с вытянутыми в линейку буквами, – очевидно, это была рука пожилого врача:

«Не пользоваться без необходимости, связывает все миры». И большой восклицательный знак, обведенный в кружок.

Этот знак поселился и в мозгу Антона, как зажегшаяся лампочка. Как загоревшийся маячок.

Ярослава там тоже была… В тех полубредовых снах.

Он снова и снова возвращался к записке: какой из этих заговоров должен вызвать Ярославу?

Антон с усилием представил себе бойкую светловолосую девчонку, яркую и остроглазую. «Она выросла, наверное, может, и замуж вышла», – строго сказал себе.

Еще раз пробежал взглядом заговоры. Первый отбросил – четко написано, что он связан с Белесом. «В безлунную ночь» выглядело как защитное заклинание: «Путы белые, пути светлые», – тоже не то. Оставалось два – «Для догляду» и «На крайний случай».

Антон поморщился. Погуглил, что догляд – это присмотр, а какой ему присмотр нужен? Он только пожал плечами и развернул заговор «на крайний случай» – в конце концов, сейчас определенно именно такой.

Молодой человек прочитал про себя первые несколько предложений, запинаясь, – почерк здесь стал неразборчивым, видно, человек, писавший строки, сильно торопился. Некоторые строки, попавшие на сгиб, оказались сильно повреждены. Тогда Антон оторвал кусок от стоявшего в углу рулона обоев, нашел на подоконнике простой карандаш и переписал текст своей рукой.

«Именем Света, именем Рода, именем Силы, радея за ней, насылающей благость призывающим ея, – Антон шумно выдохнул, заметив, как загорелись прочитанные им буквы. Моргнул, сбрасывая наваждение; буквы снова приобрели обычные очертания. Осторожно продолжил: – Силу и славу дарует Род Всемогущий в бою ради правды сражатися. Громом явленный, будь вдохновленным, волю свою яви́».

Здесь Антон окончательно убедился – это тот самый заговор, который ему нужен: после слова «яви» в скобках значилось «назвать что требуется». Ему, Антону, требовалась Ярослава. Он представил ее себе – в расчете на то, что, когда начнет читать заговор вслух, вспомнит девушку более точно. Заговор завершался словами: «Ныне, и присно, и от круга до круга! Тако быть, тако еси, тако буди».

Антон быстро проговорил это про себя и отложил лист:

– Нет, нафиг мне это надо.

Нет, он не сомневался, что это все работает, но зачем ему надо в это лезть – не знал. Ну уехала куда-то Катерина, не отвечает на звонки опекуна – так это их дела, его, Антона Ключевского, не касающиеся.

«Ты просто трусишь», – вкрадчиво подсказал внутренний голос, и Антон сразу сник.

– Бред…

Клочок обоев на столике подернулся заревом, будто по нему скользнул предрассветный луч. Молодой человек напрягся, уставился на него – на разрастающееся над листком бумаги свечение.

– Да ла-адно, – протянул он, когда бумага полыхнула ярким пламенем, выпустив сноп искр, подпрыгнула и словно растворилась в полумраке комнаты.

А вместо нее, собирая отблески, стала проявляться женская фигура. Она будто спускалась сверху, легко ступая. В сине-розовом огне Антон видел, как развевается ее одеяние – длинное простое платье с красно-желтым узором по подолу. Из-под него виднелась более темная юбка и мягкие сапоги.

– Ярослава?

Силуэт девушки увеличивался, она спускалась, пока не замерла напротив Антона. Огляделась с удивлением, бросив неприветливый взгляд на него, сидевшего на краю неприбранной постели с приоткрытым ртом. От нее пахло костром и сушеными ягодами – остро, маняще. Протянув руку, он осторожно ткнул в нее пальцем, чтобы проверить реальность ее существования. Девушка отшатнулась, треснула по руке:

– Лапищи убери… Ты, что ль, звал?

Антон сглотнул, кивнул и уставился круглыми как блюдца глазами на гостью.

– Очуметь, – единственное, что он смог выдавить.

Вскочил, бросился в сторону, замер у стены, все еще силясь прийти в себя.

Она была старше той Ярушки, которую он помнил. Но та же коса до пояса, тот же ярко-васильковый взгляд и огонь в глазах.

– Ты Ярослава?

– Ну а ты кого ждал? Кого звал? – Она прищурилась, будто пытаясь вспомнить. И тут же ее лицо в одно мгновение просветлело и помрачнело: – Антон? Ты что задумал?

Парень растерялся.

– Я? Я – ничего…

– Зачем вызвал тогда? – Ярослава воинственно сверлила его взглядом.

Антон торопливо полез в карман за сотовым, достал его, активировал экран. Найдя последнее сообщение от врача, сунул его Ярославе:

– Вот. Мне сказали тебя найти. Я думал… – он перевел дыхание, шумно сглотнул: – Я думал, ты в курсе.

Девушка смерила его недоверчивым взглядом, покосилась на ярко-голубой экран:

– Это что?

Антон сообразил, что ей надо помочь. Порывисто убрал с лица прядь волос.

– Здесь написано… Рауль Моисеевич, опекун Катерины… Помнишь его, он тебя спас? – Девушка кивнула. – Он заболел, вызвал меня, так как Катя не выходит с ним на связь.

– А должна?

– Видимо. Раз он волнуется… Я ничего не знаю. Я понял так, что ты в курсе… Я вызову тебя, и всё.

Девушка оглянулась по сторонам. Подбоченившись, пробормотала:

– Да с чего бы это, интересно… Это где я сейчас?

– Это… мой дом… В нашем времени прошло четыре года с момента, когда… – он не нашелся, как обозначить их прошлую встречу.

Ярослава хмыкнула:

– Дом, скажешь тоже… Боле на пещеру похоже.

Антон засмущался, покраснел:

– Да просто ремонт никак не могу доделать, стены бетонные, вот и…

Ярослава вскинула руку, прерывая его:

– Не в том суть. В каком дому жить, каждому самому решать надобно, значит; а что пусто у тебя, так то, видать в душе тоже пустота. За то не извиняйся… Надо Катю найти. Давно виделись с ней? – она повернулась к нему, так же подбоченившись, уставилась в переносицу, будто прожигая в ней дыру. Антон почувствовал, как загорелись щеки, а по спине пробежала жаркая волна. Потупив взгляд, пробормотал:

– Да не виделись почти. Не нужен я ей, выставила… И всякий раз прогоняла…

Ярослава смотрела, как он хмурится, как изучает серую неприглядную стену и то и дело кусает нижнюю губу.

– Все о себе говоришь, а мне о ней надобно.

– Да не знаю я о ней ничего!

Ярослава выдохнула.

– Ну ладно. Значит, сама узнаю…

– Ну вот так бы сразу и узнавала, что меня допрашивать… – Антон отошел к дивану, сел на подлокотник.

Ярослава глянула на него строго, призадумалась. Из небольшой холщовой сумки на бедре – Антон даже не заметил, что у нее она есть, – достала камень. Поймала им свет, посмотрела через него.

Обрисовала ребром ладони вокруг себя круг – тот сразу загорелся. Положив камень в центр круга, сама опустилась на колени. Сложив руки вместе, будто крышу над камнем соорудив, проговорила тихо:

– Вечный маг-чародей, житель каменный, отзовись…

Антон видел, как над камнем занялось пламя – тонкое и жаркое, будто над восковой свечкой. В нем отчетливо проступил мужской силуэт: до колен рубашка, простые холщовые брюки.

– Ты с ней? – спросила Ярослава, склонившись к нему. Юноша покачал головой. Приложил обе руки к горлу, поморщился. – Поняла, не пускают тебя к ней. Жива она? – Юноша в огненном пламени сделал неопределенный жест, будто приготовившись пространно изъясняться, но, спохватившись, кивнул. Развел руки, и огненная дымка за его спиной сформировалась в горную цепь. – В горах? Хм… Как мне к ней перебраться?

Юноша в огне поманил ее к себе. Ярослава выпрямилась:

– Не, к тебе не пойду. Раз тебя не пускают, значит, и я с тобой просиживаться буду, а мне это не с руки, сам понимаешь. Меня к ней перенести надобно. – Юноша кивнул еще энергичнее, поманил снова. Ярослава с сомнением вздохнула: – Ну смотри у меня, обманешь – всё Кате скажу, пусть тебя снова батюшке отдаст в услужение.

Юноша беззвучно захохотал.

Ярослава встала, отряхнула колени от налипшей на них извести и пыли, обернулась к Антону: