Любовница №2358 (СИ) - Семенова Лика

— Если ты мне изменишь…

Он не договорил, но в голосе было столько муки, будто он едва не поймал меня за руку. Будто наверняка знал, что я хочу это сделать, и предостерегал. Впрочем, мне было не важно, что он скажет. Даже если пообещает убить меня. И я первая скажу, что он имел на это право.

Я впилась в его губы, шептала прямо в рот:

— Никогда. Только если ты откажешься от меня. Ведь ты никогда не откажешься от меня?

Он не ответил. Лишь отстранился, плотнее придвинул мои бедра и накрыл неподъемной тяжестью своего тела.

34

Кейт позвонила в обед. На экране коммуникатора высветилось ее лицо в ажурных пятнах тени от листвы. Она сидела на лавке в парке департамента, подставляла щеки осеннему солнцу и цедила лимонад, купленный в летучем автомате. Улыбалась. Но глаза мне сразу не понравились. За то время, что мы знакомы, я хорошо научилась считывать ее лицо. Да, я тренировалась на ней — и она это знала. И никогда не сердилась. Пожалуй, только на ней все это и получалось… и то не всегда.

Она  хлебнула из знакомого стаканчика нежно-мятного цвета, и у меня свело горло. Я тут же представила, как газировка с ледяной крошкой наполняет рот. Казалось, умирая от жажды где-нибудь посреди раскаленной пустыни, я бы мечтала именно о газировке из летучки. Рот наполнился слюной, и я нетерпеливо махнула рукой:

— Не дразни!

Она демонстративно рассмеялась, но глаза оставались напряженными. Я увеличила картинку коммуникатора, опустилась в кресло у окна:

— Что-то случилось?

— С чего ты взяла? — Кейт притворно улыбнулась и тряхнула волосами.

— С Лео все в порядке? Он не заболел?

— Да ну тебя! — она отмахнулась. — Лео в школе, скоро забирать. Чувствую, вечером снова придется вести разъяснительную работу с этим лентяем. Всыпать ему по заднице разок!

— Перестань! Он очень умный мальчик, просто нужен подход. А у тебя не хватает терпения.

— Не хочешь встретиться? Заодно и проведешь воспитательную беседу — тебя он всегда охотнее слушает — ты же всегда хорошая и добрая. Погуляем в парке у бизнес-центра. Давно не виделись. Я соскучилась. Да и Лео. Все уши мне прожужжал. Он будет рад.

Речь была отрывистой, монотонной. Я чувствовала, что она хочет что-то сказать. Между строк. Боится прослушки коммуникатора. Да и парк департамента — ни одна живая душа не даст гарантию, что он не накрыт «сетью».

Я улыбнулась и кивнула:

— Договорились.

— В пять нормально?

— Отлично.

— Тогда до встречи.

Кейт отключилась. Изображение свернулось искрящейся полосой и исчезло, но я все еще смотрела туда, где был экран. Надеюсь, очередная бестолковая дурь, которая показалась ей важной. Кейт паникерша, умеет цепляться к мелочам. У меня нет никаких проблем с департаментом. С Полом все отлично. Миссис Клаверти мною довольна и даже прислала корзину шоколада с милой открыткой — поздравила с дебютом в Торговой Палате. Да все просто прекрасно — не надо лучше. Я даже перестала вспоминать об аль-Зарахе, будто он перестал существовать.

Я глубоко вздохнула, отгоняя тревожные мысли: Кейт — это просто Кейт. За это я ее и люблю. Ее и Дарку.

Увиденное на приеме который день не давало мне покоя. Вновь и вновь перед глазами вставал стройный силуэт и знакомые кудри, собранные в хвост. Я не ошиблась — Дарку ни с кем не перепутаю. Выходит, она работала официанткой… Но как девчонку из Муравейника занесло на подобное мероприятие? Случайных людей там не бывает — тем более, официантов. Вся обслуга такого ранга принадлежит социальному департаменту. Они проходят обучение и бесчисленное количество проверок. Дочери шлюхи там делать нечего. Меня бы тоже не взяли. Шанс дают лишь в Центре, где значение имеют только личностные качества. А прошлое… считается, что мы выходим совсем другими людьми.

Знаю, что меня так зацепило — то, как смотрел на нее этот отвратительный Джед Мурена. Пол сказал тогда, что он редкая сволочь. Похоже на то. У меня не было оснований не верить Полу, тем более, эта характеристика в полной мере совпадала с моими ощущениями.

Мне не давало покоя его лицо. Отвратительное сальное лицо с характерной родинкой над правой бровью. Все время казалось, будто я его где-то видела. Когда-то давно. Или впрямь все лысые как близнецы? Его представили как главу геологической разведки. Наверняка Мурена знал отца. Может, приходил к нам домой… Но если бы он приходил — я бы его запомнила. Такие рожи не просто стереть из памяти.

Я многократно перебирала в голове людей, которые приходили в наш дом. Мало, очень мало. Из-за вечных разъездов. Лишь очень редкие командировочные из геологического ведомства. Даже с немногочисленными друзьями отец общался лишь через коммуникатор. Порой запирался в кабинете с бутылкой виски, и я слышала из-за двери лишь гул разговора. Он называл это посиделками. Я всегда смеялась, потому что это название казалось мне совершенно женским.

Но в эту старую жизнь Мурена не вписывался. Память каждый раз упрямо подсовывала одну и ту же сцену. В тот вечер я возвращалась домой. Болтались в Даркой по улицам Муравейника дотемна. У подъезда стоял новый эркар на сирадолитовом движке. Бесшумный и блестящий. Из Большого Каварина — в Муравейнике таких не было. Я поднялась к отцу в мастерскую, сказать, чтобы он шел ужинать, но застала ужасную картину. Незнакомые люди, кажется, четверо. И отец, который стоял у стены, выставив открытые ладони. Такой жест делают, когда хотят что-то остановить, отгородиться. Папа увидел меня и выгнал. Грубо, повысив голос. Почти истерично. Велел идти домой. Он никогда не кричал. И голос не повышал. Я спустилась со ступенек мастерской, прошла мимо эркара. Дверца была приоткрыта, и я увидела сидящего на пассажирском сиденье мужчину, укрытого тенью.

Тогда я просто прошла, не слишком вглядываясь. Но теперь мне казалось, что я разглядела лысый череп и родинку над бровью. Отец тогда вернулся совершенно потерянный. Долго плескался в ванной за закрытой дверью, но мне ничего не сказал. Это было за пару дней до его ареста.

Но я не была уверена. Ни в чем не была уверена. Я слишком хорошо знала силу воображения, когда мозг охотно замещает действительное желаемым или надуманным. Можно уверить себя в какой угодно чуши, и она станет казаться правдой. Стоило мне услышать о чужой болезни — и начинало болеть все то же самое. Говорят, даже бывает ложная беременность со всеми физиологическими особенностями. Но причина лишь в голове. Мурена мне не понравился. Просто не понравился. И то, как он смотрел на Дарку…

Я старалась гнать эти мысли. Сосредоточилась на выборе наряда, на макияже. Несколько раз перерисовывала стрелки. Удивительно, но правый глаз все время выходил криво, хотя я могла нарисовать эти проклятые стрелки чем угодно в полной темноте. Чтобы забить пустоту, включила телевизор — дистанционные продажи. Глупая круглосуточная трансляция, где воодушевленные ведущие с приклеенными улыбками и стеклянными глазами впаривают всякий хлам. Кажется, сегодня был день ювелирки. Ведущая крутилась перед камерами, демонстрируя на тронутой возрастом шее пошлую штампованную подвеску из белого металла с желтым сердцем из янтаря. Редкая безвкусица. Если бы Пол увидел на мне подобное… Нужно выпросить мой кулон. Это моя вещь, только моя. И должна быть у меня. Не думаю, что он откажет.

Я шла по аллее парка, слушая, как каблуки стучат по плитке. Теплая солнечная осень. Я щурилась даже сквозь защитные очки с лучшим покрытием, вдыхала аромат опавшей листвы. Остановилась и немного присела, наблюдая, как Лео, раскинув руки, с визгом несся мне навстречу. Он привычно обхватил мои колени, сдавливая со всей силы.

Я потрепала его по золотистой макушке:

— Привет, Львенок!

Кейт спешила следом. Я замечала, как с каждым шагом вытягивается ее лицо. Наконец, она остановилась, взглянула из-под опущенных очков мне за спину:

— А это что еще такое?

35

Я усмехнулась, но улыбка вышла натянутой. Сама не могла привыкнуть, но была не в силах что-то с этим поделать.