Любовница №2358 (СИ) - Семенова Лика

— Могу я пригласить на тур вальса вашу даму?

32

Не знаю, что выражало в этот момент мое лицо. Кажется, я побледнела так, что не спасали даже румяна. Я украдкой смотрела на Фирела, отчаянно надеясь, что он не позволит. Только не аль-Зарах.

Лицо Пола было совершенно невозмутимым. Он повел бровью, будто раздумывал:

— Полагаю, мисс Абьяри сочтет это за честь.

Я едва не закричала. Он не должен был это позволять. Впрочем, почему не должен, он же, к счастью, не знает этой отвратительной истории. Я все еще надеялась, что не знает. Он позволил ангажировать меня на танец полномочному представителю султана Хариса, перед которым какой-то час назад расшаркивался весь зал. Это, действительно, честь. И, судя по всему, я не имела права отказать. Иначе это могут расценить, как оскорбление.

Все в рамках протокола. Я стократно твердила себе это: все в рамках протокола.

Аль-Зарах предложил мне руку, я вложила в его ладонь ледяные пальцы и украдкой посмотрела на Пола. Он был непроницаем. Ни тени одобрения, но и злости или ревности в его глазах я тоже не увидела. Казалось, ему просто все равно. Кажется, проницательная миссис Клаверти ошиблась. Возможно, впервые в жизни. Аль-Зарах сжал мои пальцы и повлек к танцующим, не говоря больше ни слова. Оркестр как раз готовился исполнить новую композицию, и пары занимали места. Мы встали в круг, аль-Зарах положил ладонь на мою талию, и даже через плотные драпировки я чувствовала жар его руки. Нет, он не делал попыток прижать меня в себе, опустить руку ниже дозволенного или склониться к самому лицу. Заговорить тоже не пытался. Создавалось ощущение, что он делал все совершенно формально, только потому, что обязан был по правилам этикета пригласить на танец чью-то малопривлекательную жену, дочь или любовницу. Но это лишь видимость. Даже в рамках самого строгого протокола он не обязан был приглашать меня. Кого угодно, но не меня.

Взвились скрипки, проигрывая вступление, и пары синхронно закружились по кругу, делая заученные до автоматизма шаги. Я была удивлена, насколько уверенно вел аль-Зарах, будто только и делал, что танцевал. Без напряжения, изящно и легко. Мне оставалось лишь следовать за ним и не сбиться с шага. Вскоре немного закружилась голова, и мне пришлось опираться на его руку.

— Ты самая прекрасная женщина Альянса, Амани.

Я вздрогнула, хотела отстраниться, но руки аль-Зараха превратились в оковы. Ладонь заломило, казалось, еще немного, и под его пальцами хрустнут тонкие косточки. Я была вынуждена вальсировать и слушать обжигающий шепот.

— Фирел тебя недостоин.

Я старалась выглядеть легкой, невозмутимой, хотя внутри все сжималось:

— Не вашему превосходительству судить об этом.

Аль-Зарах белозубо улыбнулся, в ушах сверкнули камни:

— Дикая страна. Позволить другому мужчине прикасаться к своей женщине… На глазах… Выставлять на всеобщее обозрение ее красоту… Разве это не дикость?

— Это свобода, ваше превосходительство.

— Свобода — это миф, прекрасная Амани. Стоит мне только захотеть — и твоя свобода закончится прямо здесь и сейчас.

— Это будет насилием, ваше превосходительство.

Аль-Зарах вновь улыбнулся и крутанул меня так, что я едва не упала, почти повисла в его руках.

— Любая форма правления есть насилие. Явное или же тайное. Тайное я нахожу более грязным. Но смысл не меняется.

— Альянс — свободное государство. У женщин здесь есть права и возможность выбора. Мы уже однажды говорили об этом. Мое мнение не изменилось. И не изменится.

— Лишь до тех пор, пока эти права не оказываются неудобными интересам Альянса.

Я покачала головой:

— Вы пытаетесь навязать всему миру собственное видение, ваше превосходительство.

— Рано или поздно мир разделит мое видение. Когда поймет, что лишь оно истинно.

— Вас извиняет только то, что вы заблуждаетесь искренне, Аскар-хан.

Он рывком прижал меня к себе, изменился в лице:

— Женщина не может судить о моих ошибках.

— Рассказывайте об этом своим закутанным женам, ваше превосходительство. Альянс — не Тахил. И никогда Тахилом не станет.

Он внезапно рассмеялся, глаза хищно засверкали:

— Я хочу видеть тебя в своей постели, Амани. Нагую и покорную. Сколько ты стоишь? Назови любую цену.

Я остановилась от неожиданности, но аль-Зарах подхватил меня, и не дал сбиться с ритма. Мучительно хотелось отвесить ему пощечину, но я понимала, что таким образом дам пощечину Фирелу. Я должна терпеть, улыбаться, сохранять лицо. Сглаживать конфликты и тактично уходить от неугодных вопросов.

— Я не продаюсь, ваше превосходительство. Оставьте эти попытки.

— Все продаются, царица моих желаний. И люди, и вещи. Тем более женщины. Нужно лишь знать, кому заплатить.

— Вы оскорбляете меня.

— Я оказываю тебе неслыханную честь. Мое внимание почетно и драгоценно. Но мое терпение не безгранично. Твое упорство развлекает. Но однообразные игры быстро надоедают, Амани. И тогда игра перестает быть игрой.

— И вы продолжите настаивать, узнав, что я люблю другого?

— А кто здесь говорит о любви? — аль-Зарах презрительно скривился. — Ваша любовь — миф, прекрасная Амани. А желания — реальность. Я привык следовать своим желаниям. И получать то, что желаю. Всегда.

Я горела от возмущения. Он даже не скрывал, что хочет лишь тело. Хотелось наговорить ему в лицо много ядовитой дряни. Что бы он ни возомнил — он бессилен. Меня охраняют законы Альянса. Сейчас, когда у нас с Фирелом все хорошо, я чувствовала себя смелее. Напор аль-Зараха невероятным образом придал мне уверенности. Он может лишь клацать зубами. И чем громче он клацает — тем он бессильнее.

К счастью, музыка закончилась. По правилам этикета я не могла танцевать с одним кавалером два танца подряд, исключая, конечно, Фирела. Аль-Зарах вновь молчал, проводил меня к Полу, раскланялся и исчез в толпе. Для меня было главным лишь то, что он не выдал нашего знакомства.

 Я не успела сказать Полу ни единого слова, как увидела, что к нам приближается миссис Клаверти. Кажется, она захмелела. Теплые медовые глаза едва заметно помутнели, щеки налились естественным румянцем:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Советник Фирел, могу я украсть вашу красавицу?

— Конечно, Амалия, — Пол слегка кивнул, но мне показалось, что он едва скрывал раздражение.

Мы отошли к окну, и миссис Клаверти мягко коснулась пальцами моей руки:

— Кажется, моя дорогая, вы вытянули козырную карту.

Я напряглась:

— Что вы хотите сказать?

— Аль-Зарах. Он без ума от вас. Это успех.

Мне стало неловко. Нет, не стыдно — неприятно, будто она копалась во вскрытой грудной клетке холодной железякой. Она уже поняла все про нас с Фирелом, наверняка поняла, что я даже не помышляю о другом мужчине, но продолжала продавливать. Зачем это заострять?

— Это просто любезность, миссис Клаверти. Господин аль-Зарах не позволил себе ничего лишнего и был весьма галантен. — Я прижала пальцы к виску и сделала скорбное лицо: — От этого вальса у меня разболелась голова. Я совсем не привыкла к таким большим приемам. Попрошу Пола поехать домой. Заранее прошу простить меня, если мне не удастся с вами попрощаться.

Я натянуто улыбнулась и поспешила прочь, все еще прикладывая пальцы к виску. Вышло нетактично, но я была не в силах слушать ее рассуждения. Кто тянул ее за язык? Зачем? Преподносить этот кошмар, как необыкновенное везение!

Я нашла Фирела в компании пожилых мужчин и отвратительного Мурены. Завидев меня, Пол отошел и позволил взять себя под руку:

— Мне кажется, пришло время оставить это сборище. Надеюсь, ты не намерена больше… вальсировать?

Он так выделил это слово, что я невольно зажалась. Я не могла понять, что это: банальная ревность, или он тоже что-то заметил, как и миссис Клаверти?

Пол неожиданно склонился к моему уху, обжигая дыханием:

— Мне не терпится сорвать это платье к чертовой матери.