Возвращение - Галина Дмитриевна Гончарова
Очень бедную и жадную.
Элиза Сваальс, тоже из Лемберга родом. Отец ее не так давно умер, но семья быстро обнищала. Ханс Сваальс был хорошим кожевником, но сколько он мог скопить? Сколько оставить вдове и дочерям? Увы, не так уж и много.
А Элиза жадна. Ей хочется хорошо жить, она любит мужчин, она очень любит деньги и самое себя.
Ей нравятся наряды, украшения… стоит ли удивляться, что на лембергской улице она перепробовала половину мужчин? Что за деньги готова практически на все?
Руди и не удивлялся.
Скорее, его поражало, как при такой натуре, Элиза выглядит столь очаровательной. Должна бы смотреться, как шлюха, но ведь — воплощенная невинность. Громадные голубые глаза, длинные рыжие волосы, нежная белая кожа. Обычное дело в Лемберге. Там такие не редкость.
Хотя и здесь, в Россе — тоже.
Местные женины очень красивы, просто не привычны к галантному обхождению, не привыкли показывать свою красоту.
Руди вспомнил, как его недавно за скромный комплимент чуть коромыслом не огрели. А что он сделал? Всего лишь сказал хорошенькой пейзанке: о, фру, как бы я хотел погреться на ваших роскошных холмах. А та как замахнется коромыслом…
Тьфу, дуры!
Коровницы.
Вот Элиза совсем другая. Рука Руди неторопливо гуляла по холмам и впадинам, женщина рядом с ним блаженствовала, Руди предвкушал ночь изысканных удовольствий. Но сначала дело.
— Я научу тебя, как одеваться, как вести себя с ним.
— А что я получу взамен?
— Дура! Это — царевич! Деньги, конечно. Но может, потом и нечто большее. Зависит от тебя. Если у вас будет ребенок, к примеру…
— Ублюдок! Фу!
— Лиз, это будет не ублюдок, а королевский сын от любимой женщины. Ты понимаешь?
— Королевский?
— Ну… сегодня принц, завтра король.
— Хммм… а что ты хочешь?
— Того, киса моя, что ты никогда не поймешь. Власти.
— Власти?
Это Элизе действительно не было нужно. Совсем. Власть? Для чего это, что в ней хорошего? Когда есть свой дом — хорошо. Когда есть деньги на все капризы и прихоти — тоже. А власть… нет-нет, умной женщине там делать нечего. Где власть, там кровь. Это Элиза знала твердо, хоть и казалась дура дурой. Но объяснять это Руди она не спешила, к чему терять клиента?
— Власти, Лиз. Ты будешь говорить, король будет слушать и делать, я буду подсказывать тебе. Я знаю, я никогда не сяду на трон. Но получить власть в Россе реально.
Лиз только головой покачала. Но отказываться не стала.
— Я могу попробовать. Но если клиент меня не оценит, отойду в сторону, и ты не обидишься.
— Хорошо. Но я в тебя верю. Ты постараешься.
— Я постараюсь, — подтвердила Лиз, — мне это тоже выгодно. Но все учесть невозможно.
С этим Руди был совершенно согласен, а потому кивнул.
— Ты умна, Лиз. Пусть будет по-твоему.
Любовница ответила ему улыбкой, и уже ее руки и губы пустились в путешествие. Лиз любила мужчин, и хотела удовольствий. А царевич…
Она подумает об этом потом!
Глава 6
* * *
— Устя! Ну сколько можно⁈
— Сколько нужно, столько и можно будет, — отрезала Устя.
Напрасно боярышня Аксинья отсидеться надеялась. Матушка хоть пороть и не стала ее, а только приказала Аксинье в горнице рядом с Устиньей спать, да за Дареной ухаживать, пока та не поправится. Вот и злилась Аксинья, вот и хотела, чтобы поскорее поправилась Дарёна, но сказать не смела ничего, боялась от Устиньи получить крепко.
— Ну… нянька же! И храпит она, и не высыпаюсь я, и пахнет… пусть при кухне спит!
— Еще раз такое услышу — маменьке в ноги сама упаду! Пусть она тебя отправит при кухне спать, раз простых вещей не разумеешь! Покой больному человеку нужен! Покой! И уход! Полежит нянюшка еще немного, а потом оправится, и все хорошо будет. Но пока болеет она, и думать не смей со своими глупостями лезть! Узнаю — косу выдеру!
— Злая ты, Устька!
Аксинья топнула ножкой в дорогом башмачке — и убежала куда-то. То ли рыдать, то ли жаловаться, то ли еще что…
Устя криво усмехнулась.
А вот и первая трещинка. Вот она, откуда побежала-то…
Храпит, не высыпаюсь… да ты, дорогая сестрица, спишь так, что пали у тебя над ухом из пушки — и то не разбудишь! Что я, не знаю, что ли? Я-то к нянюшке шесть раз за ночь встаю, а ты сопишь и сопишь.
И не пахнет нянюшка ничем, я ее каждый день мокрой тряпочкой обтираю, хоть и ворчит она.
Но лекарь сказал — лежать дней пять, хотя бы, не поднимаясь. Да я и сама чувствую.
Не бывает так, чтобы как в сказке, вот махнула царевна рукавом — птицы полетели, махнула другим, озеро сделалось. Не бывает.
И с силой Живы тоже не все так легко и просто.
Хоть и сила Богини, а все ж не родная она телу человеческому, это как пища. Глотаешь сразу, а доходит потом. Вот, с Дареной так и получается.
Немолода она уже, своей силы мало, а заемной еще впитаться надо. У нее же не порез какой, у нее то, что и раньше было. Сердце у нее не так, чтобы здоровое, да и удар этот на пользу не пошел. Вот Устя ее и лечит потихоньку.
Почему с Фёдором иначе получилось?
Так там все иначе и было. Молодое тело, внезапная рана, много сил, много желания жить. Там и надо-то было края раны срастить, как было, а дальше он и сам справился. Помутило, конечно, плохо было несколько дней, но справился. Там можно было силу большим куском вливать.
Его Устинья с порога увела, а Дарёна еще к порогу тому не подошла. Еще пожить могла… только меньше намного, лет пять у нее б тот случай отнял, а то и больше. Хрупка жизнь человеческая…
А у няни эта болезнь не вчера проявилась. Давненько уже она то за сердце схватится, то за бок, то задыхаться начнет. Это прежняя Устя ничего не видела, а новая и подмечала, и понимать начинала, что к чему. Словно подсказывал кто на ушко.
Где-то достаточно подстегнуть тело, а дальше оно и само справится. А где-то приходится вот так.
Постепенно, по капельке, исправлять то, что разрушили болезнь и время. Да,
