Елиорнавия из клана Сигур - Владарг Дельсат
– Твоя жизнь, дочка, это твоя жизнь, – отвечает мне мама. – Ты и только ты решаешь, какой она будет. Мы можем лишь помочь, а решения принимаешь только ты.
И тут я плачу, опять плачу, потому что разница между сангвизами и хомо очень большая, разительная просто… Дарина всё понимает, обнимает меня, с другой стороны меня обнимает и Алье: «Мамочка, не плачь». И от этого хочется уже скатиться в истерику, чего я себе, разумеется, не позволяю. Я просто благодарна этим хомо за то, что они такие, как в моих детских мечтах.
– Мама, получается, Елика… – Мариша запинается, глядя на улыбающуюся женщину.
– Твоя сестра, маленькая, – гладит её Дарина. – Алье тогда – племянница, но это неважно, потому что мы – семья.
– Сестра… – шепчет Мариша, а потом порывисто обнимает меня.
И я чувствую себя счастливой. Нужной, важной и счастливой – я среди своих. Не дай Санктус, кто-то покусится – разорву! Просто уничтожу, несмотря ни на что!
Теперь я понимаю хомо, да, я понимаю их, понимаю их семьи, привязанность, желание делать всё вместе – всё то, чего я не понимала, будучи сангвизой. Сейчас я не идентифицирую себя со своим народом, я становлюсь больше хомо, не генетически, нет, а в душе.
Кто бы ни менял мою память, ни перепрограммировал меня, он прежде всего наказал сам себя – я больше не сангвиза. Ещё не хомо, но уже точно не холодная знать внешнего мира. Хорошо, что сюда им хода почти нет, но и защитить близких надо. Интересно, здесь есть Стража или полиция? Надо обязательно спросить, может, они возьмут меня?
Зачем мне это? Во-первых, не хочу сидеть у кого-то на шее, раз Алье может обходиться уже без меня. Во-вторых, я хочу защитить хомо. В-третьих, я просто больше ничего не умею, вся моя жизнь – Стража. Значит, не нужно пытаться взлететь выше неба, а нужно найти себя в новой жизни. Вопрос только в том, действительно ли Алье может обходиться без меня?
– Мама… – я запинаюсь, проговаривая слово, раннее только слышанное мной.
– Да, Елика? – улыбается мне Дарина, а я вижу, что ей действительно интересно то, что я хочу сказать.
Подделать реакции тела можно, но делается это обычно с какой-то серьёзной целью, да и нужны определённые знания. А вот моя… мама… она демонстрирует свой интерес всем телом, как будто я собираюсь сказать нечто важное для всего мира. Именно такое подтверждение её слов о важности детей подкупает, заставляя запинаться и задумываться, формулируя.
– У вас есть Стража или полиция? – интересуюсь я. – Просто это всё, что я умею, и мне хотелось бы…
– Заняться любимым делом, – кивает она, всё так же демонстрируя внимание. – У нас, конечно, есть полиция. Хотя раньше такого не случалось, но, я думаю, нас хотя бы выслушают.
– Спасибо, – я улыбаюсь, хотя осознаю это не сразу. Спрашивать о сроках, впрочем, не смею, пока мне хватит и просто информации, но Дарина будто читает мои мысли.
– Завтра поутру и сходим в управу, – заканчивает она свою мысль, заставляя меня замереть. – Ну, а чего тянуть?
Я понимаю, что этот вопрос ответа не требует, я и не знаю, что ответить, но в маминой фразе меня поражает другое: внимание ко мне, к моим словам и забота. Это называется «забота», я знаю, мне Катор как-то объяснял. Вот именно эта, направленная на меня забота и заставляет меня замереть, растеряв разом все мысли.
***
Как-то странно быстро всё произошло. И мама… откуда это тепло? Вопрос даже не в том, почему Дарина меня так быстро приняла – откуда мне знать, может, у хомо это нормально. Но я? Почему я так быстро приняла новый клан, как его ни назови? Может быть, это последствия воздействия? Например, на меня воздействовали, и я сошла с ума… Обдумываю эту мысль, пока мама готовится к выходу, понимаю, что даже если и сошла с ума, то это уже неважно. Я устала быть одной, устала бороться против всего мира, поэтому пусть будет так.
Пусть у меня будет семья, где я, если верить Дарине, ничего не должна, а всё больше «имею право». Мне это трудно представить, весь мой опыт пасует, отчего я чувствую себя неуверенно. Но я сама захотела идти работать, чтобы просто не сидеть дома, чтобы помогать семье и защищать таких необыкновенных существ.
– Елика, пойдём, – зовёт меня мама, заставляя отбросить размышления.
– Иди, мама, мы справимся, – как-то очень не по-детски говорит мне Алье, держась за руку Мариши. – У нас есть хлебушек…
Я обнимаю дочь, для которой этот кусочек хлеба очень важен – настолько, что и не объяснить. Да, Алье может обойтись без меня некоторое время, мясная диета очень хорошо сказывается и на ней, и на мне, но оставлять её одну страшно немного. Дарина смотрит на то, как я обнимаю обеих девочек и немного грустно улыбается. Я вижу это краем глаза – привычка.
Помахав рукой, выхожу из дома вслед за Дариной. Идти нам, как я поняла, пешком и совсем немного, дом Сигур находится совсем рядом с основной деревней. Из-за того, что остров самый большой, здесь поселилось довольно много хомо, по тем или иным причинам покинувших Большой Мир. Я в детали не вдавалась, но часть хомо Большого Мира просто не хотят жить так, как диктуют сангвизы, отчего уходят.
– А меня не будут ненавидеть за то, что я сангвиза? – решаю я провентилировать важный вопрос. В ненависти я работать не смогу, просто сорвусь, и никому мало не будет.
– Ты – моя дочь, – очень веско, уверенным голосом говорит Дарина. – То есть уже не сангвиза, а наша.
«Наша». Странное слово, какое-то… тёплое… Надо будет вернуться к этому разговору когда-нибудь, когда я буду готова, потому что пока я в растерянности, просто не понимаю, что происходит, и почему жизнь меняется именно так. Я просто не готова к этим изменениям, отчего теряю почву под ногами. Если бы не мама, всё было бы совсем плохо, но теперь я просто не могу без неё. Я опираюсь на Дарину, она – островок стабильности в моей жизни. Правильно ли это?
Я будто бы становлюсь опять маленькой. Но не той маленькой, которая должна закрыть рот и делать, что сказано, а какой-то совсем другой, неизвестной мне. Я такой маленькой не то что не была, но даже и не видела такого – ласка, забота, бережное отношение, важность моих слов для кого-либо… Я столько сил потратила, через такие испытания прошла для того, чтобы меня хотя бы услышали, а тут… Дарина так же слушает и Маришу, и Алье, и мальчишек, как будто только так и правильно. Но как? Почему она так умеет, и почему сангвизы – нет? Я спрошу её попозже, мне кажется, мама точно знает причины…
Дорожка от крыльца упирается в широкую мощённую дорогу, а всё вокруг утопает в синеве и зелени деревьев, как это принято у хомо… у нас. Надо себя начинать ассоциировать с хомо – мне здесь жить. И совершенно точно не жить в Большом Мире. Что произошло на самом деле, я вряд ли узнаю, но они мне все… противны. Здесь я за несколько дней получила больше тепла и понимания, чем за всю мою предыдущую жизнь.
– Во-он там, видишь? – показывает мне Дарина куда-то вдоль дороги. – Вот там стоит управа, а в ней и полицейское управление.
Я приглядываюсь внимательнее, только сейчас заметив аккуратные домики и один более крупный, стоящий, похоже, особняком. Кивнув, я шагаю вперёд, но Дари… мама идёт рядом. Она не собирается оставлять меня
