Меня любил Ромео - Эль Вайра
Я сжимаю ее руку со всей силы, искренне жалея, что это не горло того извращенца.
— Он трогал меня, но его прервал лай, — говорит Виола.
— Лай?
Она кивает.
— Да, лай и рычание. Это была старая собака, которая живет в переулке. Бен кормит ее иногда, когда навещает нас, и однажды он приводил нас с ней поиграть. Наверное, собака меня узнала и поэтому прыгнула на мужчину. Разодрала ему горло. Он упал, кажется, замертво, а калека снова закричал: «Беги, дитя». Я так и сделала.
Я беру пару секунд, чтобы помолчать и прийти в себя. Впервые за всё то время, что я здесь, в Вероне, мне вдруг искренне захотелось помолиться. Не то чтобы я верила в Бога, но если он существует, пусть присмотрит за тем храбрым увечным незнакомцем. Или за его душой.
— Виола, — наконец выдыхаю я. — Я обещаю, что провожу тебя домой, но сначала у меня есть срочное дело. Ты можешь идти?
Она радостно кивает и вскакивает на ноги, все еще сжимая мою руку. Под палящим солнцем мы спешим к «Дикой землеройке», теперь уже вместе. На счастье, девочка знает, где находится это место (но я так и не смогла заставить себя уточнить, откуда именно она это знает) и подсказывает мне дорогу.
— Розалина?
— Да?
— А можно я подарю тебе подарок? За твою доброту…
— Спасибо, милая, не нужно…
— Ну пожалуйста, — канючит Виола. — Я готова уступить тебе то, что считаю самым ценным в мире! Тебе понравится, потому что ты тоже его любишь, я знаю! Почти так же сильно, как и я.
Она задорно улыбается, и я не могу не улыбнуться ей в ответ.
— Ладно, твоя взяла, — усмехаюсь я. — И что же это за подарок, который мы с тобой обе любим?
В ее глазах расцветает неподдельная радость, когда она отвечает:
— Бенволио.
Мы с Виолой проходим в гущу толпы. Простые горожане и знатные господа собрались вокруг того места, где мы условились встретиться с Бенволио. В глубине души я поняла, что случилась беда, еще когда услышала крики и рыдания, но гнала эти мысли, пока не увидела…
Тибальта и Меркуцио. Они оба неподвижно лежат перед пустой таверной.
Я опоздала.
Мне приходится вцепиться в плечо несчастной Виолы, чтобы удержаться в вертикальном положении. Рядом с нами кто-то дрожит, а кто-то кажется окаменевшим. Кто-то — разъяренным. Герцог Эскал читает гневную проповедь с верхних ступенек входа в «Землеройку». Но это всё кажется таким неважным теперь.
На полусогнутых я подхожу к ним ближе. Ужасное зрелище, которая я не в силах вынести. Но я должна.
Тибальт. Тот, кто успел стать мне другом и братом распластался на земле, и больше не никогда встанет. Даже в своих злобных шутках он выражал любовь ко мне и Джульетте. Он учил меня. Дразнил. Старался рассмешить.
Мне в голову вдруг приходит абсурдная мысль на грани истерики, которой я криво улыбаюсь.
— Ты был бы в ярости, если бы увидел, что стало с твоей одеждой, — шепчу я.
Камзол Тибальта весь перепачкан кровью и грязью.
А рядом лежит Меркуцио. Мне приходится зажать рот ладонью, чтобы подавить отчаянный крик. Меньше всего он заслуживал… вот этого.
Но, Боже, даже в своей смерти он такой красивый.
Мне кажется, что еще немного, и я не сдержусь и рассыплюсь на части рядом с ним, но в мой разум врывается голос Бенволио. Он стоит рядом с герцогом и объясняет, что именно здесь произошло. Отвратительный рассказ звучит в моих ушах его прекрасным голосом.
— Тибальт ударил славного Меркуцио из-под руки моего кузена и подло сбежал, но потом вернулся, а Ромео уже загорелся жаждой мести. Новый бой вспыхнул со скоростью молнии, и я не успел их разнять. Ромео сразил Тибальта насмерть и бежал.
Он поворачивается к толпе и прикладывает ладонь к сердцу.
— Клянусь, это чистая правда. А если нет, то пусть Бенволио умрет на месте.
Кажется, герцог ему верит, но не мать Джульетты. Синьора Капулетти тоже здесь, и ее лицо искажено страшной смесью гнева и боли, приправленной слезами. И она прожигает Бенволио взглядом так, словно это он лично убил ее любимого племянника.
Мне хочется встать между ними хотя бы для того, чтобы оградить его от этого жгучего взгляда. Неужели она не видит его глубокого сожаления?
— Он лжет, — выплевывает она. — Он родственник Монтекки! В нем говорит не честь, а обида за дружков, которые набросились на Тибальта, но им понадобилось толпа, чтобы убить его одного. Я требую правосудия, Ваша Светлость! Ромео убил Тибальта, значит Ромео тоже не должен жить!
Неожиданно Виола дергает меня за рукав.
— Розалина…
— Тише, милая, — шепчу я. — Не сейчас.
Я не свожу глаз с Бенволио, пока Виола продолжает меня дергать. К нему, герцогу и синьоре Капулетти вышел мужчина, удивительно на него похожий, но я его не знаю. Кажется, он тоже Монтекки, потому что он говорит:
— Ромео любил Меркуцио как брата и просто сделал то, к чему и так бы присудил закон. Он не совершал преступления, а справедливо казнил Тибальта!
Пока герцог соглашается с этой мрачной логикой, Виола не унимается:
— Смотри, Розалина, этот…
Я качаю головой и прикладываю ей палец к губам. Верю, что она хочет показать мне что-то важное, но не могу говорить об этом сейчас, пока не услышу решение Эскала. Девочка нервно ерзает рядом.
Немного подумав, герцог хмуро объявляет:
— Я утомлен вашей враждой, из-за этой распри пролилась и моя кровь, — он указывает на Меркуцио. — Ромео осужден на изгнание, и лишний час в Вероне может стать для него последним, так и передайте ему.
Я облегченно выдыхаю. Если Ромео останется жив и просто уедет, Джульетта это как-нибудь переживет. Она же не должна убиваться, если он будет жив, так?
Эскал приказывает убрать тела и уходит. Толпа тоже начинает расходиться. Люди цокают, причитают и качают головам, а синьора Капулетти приказывает своим слугам бежать и готовить семейную гробницу для Тибальта.
Мой разум в смятении. В агонии. Что за день? Утром тайная свадьба, а ночью — публичные похороны.
Когда рядом с мертвыми Тибальтом и Меркуцио не остается никого, кроме меня и
