Женаты по договору - Деметра Фрост
Правда, без особого успеха.
Понаблюдав за этими трепыханиями, Аттавио обреченно вздыхает.
— Иди сюда, — тоже раздраженно говорит он, протягивая руки, чтобы помочь застегнуть пуговки.
— Отстань! Сама! — огрызается разъяренной кошкой девушка, отстраняясь.
Но Аттавио все равно делает по-своему, заставляя ту смириться с самоуправством. И его ловкие, несмотря на размеры ладоней, пальцы без проблем справляются с миниатюрными кнопочками.
* * *
Как же Мираэль раздосадована! Как она зла и недовольна!
Да что ж это такое происходит, а?!
Почему она позволяет… все это?!
Но больше всего раздражает то, что она чувствует разочарование от того, что Аттавио не продолжает начатое. Именно он, а не Мира, прекращает непотребства, а после еще и, как маленького ребенка, одевает.
Вот же стыд!
Неудивительно, что, накручивая себя больше и больше, Мираэль вылетает из кареты, стоит той остановится в квартале Санженпэри около парадного входа их столичного дома, некогда принадлежавшему самому принцу и проданному в часть карточного долга одному из королевских аристократов, а позже — и новоиспеченному графу Тордуар.
Пренебрегая приличиями (вот до чего ее довел бесстыдный муж!), она лишь машинально кивает выстроившейся в две шеренги прислуге и, проигнорировав даже приветственную речь дворецкого, бросается напрямую к дому.
Аттавио провожает супругу не совсем довольным, но при этом понимающим взглядом и сразу обращается к немного опешевшему персоналу, который, надо сказать, вышколен настолько, что никак это не показывет:
— Всем доброго вечера!
— Добрый вечер, мессир граф! — дружным хором отзываются слуги.
— Добро пожаловать домой, мессир граф, — низко кланяется дворецкий, степенно шагая навстречу своему хозяину.
— Здравствуйте, Даниэль. Дома все в порядке?
— Конечно. Мы рады, что вы вернулись. И госпожа графиня тоже.
— Ее комната готова?
— Разумеется. Я получил письмо господина Монро и своевременно отдал все полагающиеся распоряжения.
— Хорошо. Спасибо.
— Рад стараться, мессир граф.
Вернуться домой приятно, хотя в молодости Аттавио не придавал этому особого значения, предпочитая проводить все время в конторе или на бирже. К тому же этот аристократический особняк всегда казался ему излишне большим и помпезным.
Зато отвечал вкусу и стилю столицы. И поддерживал статус графа.
Сейчас в этот дом вернулась его настоящая хозяйка. В течении последних пяти лет здесь время от времени жила то одна женщина, то другая, выполняющая незамысловатые обязанности, благо, на наличие любовниц прогнившее аристократическое общество всегда смотрело сквозь пальцы.
Но сейчас все было по-другому. Теперь, когда его жена снова здесь, он и не подумает приводить сюда никого другого. Слишком уж большие планы у него на собственную супругу.
Возможно, стоит с ней поговорить? Обозначить свои планы и притязания? И сделать конкретное и на деле простое предложение?
Крайне заманчивое и вполне закономерное предложение, между прочим.
— Что случилось, господин Тордуар? — тихо спрашивает его Рико, когда Аттавио, пройдя мимо прислуги, входит в дом, — Почему графиня выглядела…. такой расстроенной?
Аттавио бросает на секретаря изучающий взгляд.
— Это так важно? — слегка раздраженно вопрошает он.
— Конечно. Графиня молодая и мы только вернулись. Будет нехорошо, если ей взбрет в голову… что-нибудь этакое.
— Не взбредет. А если и так, то у нее хватит ума не показать этого.
— Было бы хорошо. Уже завтра вам надо быть на рауте Легуазамо.
— Я помню. Спасибо.
— А госпожа знает? Мне сказать ей?
— Я сам, Рико, — жестко говорит Аттавио, внутренне чертыхаясь. Помимо воли он вспомнил, как помощник помог его жене и как та улыбалась ему. И тот был счастлив этой улыбке и даже не думал скрывать этого.
Конечно, в этом не было ничего особенного. Всего лишь обыкновенное дружелюбие, не более. И ранее Аттавио никогда не сомневался в своей секретаре, ответственном и преданном работнике, поэтому в том, чтобы начинать это делать сейчас, не было никакого смысла.
Но ничего поделать со своим раздражением не мог. Только скрыть, заняв себя чем-нибудь.
— Прикажи накрыть через час ужин, Рико, — распоряжается граф, — А пока пусть принесут в кабинет чай.
Принимая приказ, секретарь коротко кивает. Но одновременно тихонько хмыкает, откровенно забавляясь. И в предвкушении ждет, что же еще такого интересного преподнесет ревнующий Аттавио.
В это же самое время на второй этаже особняка Мираэль уже влетела в свою спальню, недоуменно остановилась посреди комнаты и тут же раздраженно закатила глаза. Это же надо! Совсем позабыла и про правила, и про положенную ее статусу сдержанность. Повела себя, как взбалмошная девчонка, да еще и перед таким количеством людей. Будто ей 15, что ли, и она обыкновенная невоспитанная девчонка из провинции, не умеющая правильно себя вести.
А все почему?
Потому что про гордость забыла. Про достоинство собственное. И все-таки позволила чувствам взять верх.
Что теперь делать? Как реабилитироваться?
В душе вспыхивает ярость.
И Мираэль, не в силах сдерживать ее, начинает зло трепать свою прическу, безжалостно дергая пряди и вытаскивая многочисленные шпильки. Бросает красивые штучки прямо на пол и распускает косу, чтобы, нервно дернув головой из стороны в сторону, позволить тяжелым и слегка вьющимся локонам заструится по плечам, рукам и груди.
Потом так же неистово начинает раздеваться. Платье летит в одну сторону, с корсетом приходится ожидаемо помучиться, но и он падает на пол. Подъюбники один за другим опускаются воздушными облачками на ковер, и, разувшись, в чулках и нижней сорочке девушка быстро шагает в ванную.
Там она выкручивает латунные рукоятки, и две тугих струи, после короткого шума в трубах, начинают бить о керамическое дно, оглушая и заставляя невольно вздрогнуть.
Глаза девушки обжигает непрошенная влага, и вот тут-то она и начинает плакать. Неожиданно, зло и отчаянно.
Шум воды заглушает непрошенный вой, но Мираэль все равно зажимает рот и нос ладонями и, опустившись тонкий коверчик и неестественно свернувшись, утыкается лицом в свои колени.
И плачет, плачет, плачет…
Кажется, бесконечно. Хотя, конечно, невозможно плакать долго. Проходит всего пару минут, Мира сотрясается плечами, все ее тело ходит ходуном, она всхлипывает и некрасиво воет.
Но постепенно затихает, лишь изредка издавая не самые красивые звуки.
И когда стыд накатывает на нее — за этот порыв, за эти эмоции и невообразимые чувства, она инстинктивно обнимает себя за плечи и начинает потихоньку раскачиваться из стороны в сторону.
Глава 13. Соблазны
Но к приходу горничной Мира все же успевает собраться — и успешно скрывает от служанки слегка опухшее и заплаканное лицо, когда та заходит в ванную с чистым бельем и халатом.
Невысокая и крепко сбитая девушка незнакома графине —
