Избранные Луной - Чинара
— Я выйду первым, а ты выходи минут через пять после меня. Подойдёшь к Мэйсу и попросишь отвезти тебя домой.
— Мэйс почувствует на мне твой запах. — шепотом произношу.
— Насчет запаха не волнуйся. Никто не почувствует. — никаких больше объяснений он не дает. Движется к двери и берется за ручку, когда боль неожиданно выплескивается с моего языка словами:
— Я не хочу домой. И не поеду. К тому же до отъезда следует попрощаться с Чарли.
Чувствую, как напрягается мужская фигура, как в ту же секунду начинает полыхать вокруг него сила. Воздух электризуется, почти искрит. Вибрирует.
Волк гневается, рычит, негодует.
Вжимаю голову в плечи, но отступать не собираюсь.
Знаю — он не причинит мне вреда.
— Я сказал, что ты немедленно поедешь домой, Дженнифер! — то насколько пугающе альфа произносит эту фразу, заставляет мою уверенность пошатнуться, а потом я и вовсе в ступоре удивленно приоткрываю рот.
Не смогу ослушаться. Даже если буду кричать «нет» и биться головой об стену, все равно в итоге послушно уеду, потому что он первый раз применил ко мне силу, как к своей истинной. К тому же сделал это таким образом, чтобы я почувствовала команду. Ощутила всю полноту приказа.
Мерзавец!
Мог проделать то же самое незаметно, и я бы ничего не поняла, но он решил похвастаться своей властью.
— Ты не смеешь применять ко мне подчинение, как к паре, когда сам не хочешь признать меня своей! — гневно пытаюсь сопротивляться, но тщетно.
Ненавижу его!
Ненавижу!
— Поговори! Я смею и буду делать все, что посчитаю нужным! — рявкает альфа, повернув ко мне голову и опасно сверкнув глазами в темноте. — И чтобы я не видел тебя рядом с этим Чарли!
— Чарли мой друг!
— Забудь!
— Ты не имеешь права!
— Я все сказал! — он выходит, громко хлопнув за собой дверью.
— Придурок. Идиот. Козел. — шепчу себе под нос, пытаясь погасить вспыхнувшее раздражение.
Да как он смеет!
Сам милуется со своей невестой, а мне говорит держаться подальше от друга!
Да, мне самой стыдно сейчас попадаться на глаза Чарли, но никто не имеет права мне указывать, с кем общаться, а с кем нет!
Глава 22
Я лихо переваливаю за установленный мне придурком оборотнем лимит в пять минут и долгое время сижу на закрытой крышке унитаза в полной темноте, стараясь унять разворачивающийся во мне торнадо.
Меня переполняет желание разбить что-нибудь с особым изощренным грохотом — но чужой дом не виноват в том, что я не способна найти в себе сил ослушаться приказа своей пары.
Эта сторона истинности всегда казалась мне несправедливой. Одно дело, когда альфа стаи раздает поручения своим собратьям, но совсем другое, когда он приказывает выполнить свои дубинноголовые команды своей паре…
Хотя о какой паре я говорю?
В пору саркастично рассмеяться!
Как мне наконец увековечить в своей глупой голове, что мой истинный не прекрасный принц, скрывающийся под маской злостного мудака, а как раз-таки золотая версия редкостного козла?
Снова воспламеняюсь. Сжимаю пальцы в кулаках и издаю что-то сродни взбешенного рыка вместе с протестующим стоном. В этот звук вкладываю столько внутренних переживаний, что меня тут же отпускает. Шумно вздыхаю и обмякаю, облокотившись о стену.
Выйдя из укромной комнаты, подарившей мне самые разные грани эмоций, от пика удовольствия до бездны негодования, иду на поиски Мэйса.
Несмотря на то, что дом переполнен десятками различных запахов, ароматами алкоголя, похоти и чужого пота, своих я всегда смогу выделить, тем более, если это мои любимые близнецы.
Брата нахожу почти сразу, он в той самой комнате, где расположена несчастная голова тираннозавра, в которой плещется горючая смесь спиртных напитков. Только вот стоит оборотень не один и крепко держит за руку девушку. Мои глаза округляются — я никак не ожидаю ее увидеть.
Что здесь делает Лу? — так и хочется сказать, но брат опережает меня.
— Вижу, ты тоже удивлена встретить на вечеринке Чарли нашу неугомонную младшенькую? — Мэйс говорит шутливым тоном, но при этом смотрит с беспокойством во взгляде. Словно хочет сказать что-то еще.
Неужели наша Лу устроила представление, пока меня не было?
Папа нас всех закопает где-нибудь в саду, если узнает.
— Может, хотя бы перестанешь так сильно сжимать мою руку? — нахмурившись, подает голос сестра. — У меня из-за тебя синяки останутся. Соседи начнут подозревать домашнее насилие.
Брат тут же строго поворачивается на мелкую и безапелляционно выдает:
— Это я еще не сильно сжимаю. Так что, не переживай, за время домашнего ареста все твои синяки пройдут. — ухмыляется и строго припечатывает. — И учти, ты у меня простым домашним арестом не отделаешься.
— Да я же ничего такого не сделала. Вот чего ты сразу? — дует губы мелкая, наполняя свои большие глаза влагой. — Всего-то хотела с вами потусить!
— Ты. Ослушалась. Моих. Слов. — мой душка Мэйс не на шутку взбешен. Он испепеляет взглядом Лу, и я должна признать, что, оказывается, в моменты гнева он очень похож на своего старшего брата. С той лишь разницей, что на меня его гнев никогда не распространяется.
— Да я уже поняла и осознала свой проступок. Я больше никогда-никогда так не поступлю и всегда-всегда буду тебя слушаться. — спешно нацепляя на лицо смирение, Лу склоняет голову, прикрывая глаза, в глубине которых сложно скрыть скачущих бесят — и это несмотря на подступающие слезы. — Но раз мы все здесь, может немного повеселимся? Пойдем танцевать, Мэйс? Я обожаю с тобой танцевать, ты же лучший. — иногда она совершенно не видит предела дозволенного и до самого конца пытается дотянуться до намеченной цели — не замечая занесенного палачом топора.
— Мы сейчас поедем домой безрассудная принцесса, чья жопка ждет не дождётся наказания. — ледяным голом отрезвляет ее брат, а затем с теплом обращается ко мне, — Малышка, ты как? Я быстро отвезу мелочь и сразу вернусь.
— Хорошо, но я немного устала. Тоже, наверное, поеду с вами. Алекс ведь не обидится?
— Как можно устать, если вечеринка только недавно началась? Зачем едешь, потуси лучше без этого надзирателя… — тихо бубнит себе под нос Лу, смеряя меня недоуменным взглядом. Тут же получает подзатыльник от брата, а затем начинает шипеть и усиленно тереть пострадавший лоб.
— Не волнуйся об Алекс, Дженни. — Мэйс наклоняется ко мне и, хитро улыбнувшись, шепчет, — Она скорее всего до самого утра не вспомнит ни одного имени своей родни.
И тогда я, наконец, резко осознаю странность, которую никак
