Дочь княжеская. Книга 4 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна
Мила звонко засмеялась, захлопала в ладоши, затем подлезла девушке под руку и азартно спросила:
— Ладно, я — внучка. А дальше.
— А дальше я укладываю тебя спать…
— Ну, во-о-т, — разочарованно протянула Мила, отодвигаясь.
— Погоди. Я укладываю тебя спать и перед сном рассказываю тебе… сказку. Что ещё-то бабушки делают.
— Много чего, — ответила Мила серьёзно, придвигаясь и обхватывая Хрийз ледяной тяжёлой рукой. — Но давай сказку.
— А ты потом уснёшь? — строго спросила Хрийз.
— Усну! — твёрдо пообещала она.
— Ну, слушай… Жил старик со своей старухой у самого синего моря…
Откуда что взялось. Когда-то, давно, маленькая Христинка точно так же канючила у мамы, которую считала своей бабушкой, сказки на ночь. Но у мамы не всегда получалось выкроить вечер для поздней дочери. Она, бывало, пропадала куда-то на всю ночь — еще с обеда. Хрийз чётко вспомнила эти пустые вечера, в которые её одолевали страхи. То за шкафом медведь мерещился, то в складках одежды угадывался кабаний лось (почему именно кабаний, поди теперь вспомни), то что-нибудь ещё. Тогда маленькая Христя прижимала к себе плюшевого зайчонка и начинала рассказывать ему бабушкины сказки. И про старика с его старухой, и многие другие.
Давным-давно всё позабылось, и детские страхи, и детские сказки. А вот сейчас всплыло в памяти так, будто книга — перед глазами, и остаётся лишь прочитать её.
Мила уснула примерно на середине, там, где старуха пожелала стать дворянкой столбовою. Хрийз думала, что тут же отрубится сама, но не вышло.
Лежала, смотрела в потолок, чувствуя, как слабость вдавливает в постель. Скорей бы уже это заканчивалось. Скорей бы выздороветь! Подниматься самой. Переодеваться — самой! Собственное бессилие выводило из себя. Сколько ещё лежать колодой, дыша через раз! Даже боль не так выматывала, как слабость. Боль можно терпеть. Стиснуть зубы и терпеть. А вот слабость сковывала по рукам и ногам надёжнее самой толстой цепи.
Потом всё-таки пришёл сон, поверхностный, смутный, сначала — волнами, катящимися сквозь ослабевшее сознание, затем морской берег проявился чётче.
Это был всё тот же пляж у скалы Парус, со стороны Третьего мира. В дыру же падал свет земного солнца, даже не солнца, а багряной, догорающей зари. Волны лизали наполовину ушедший в песок смартфон. Как странно, он был ещё здесь. И сколько же здесь прошло времени? Солнце обычно закатывается быстро. Не больше часа, наверное…
Хрийз потянулась было за смартфоном, и снова услышала:
— Не трогайте. Не надо трогать.
— Вы всё ещё здесь! — изумилась Хрийз, увидев рядом, и близко, руку протяни, дотронуться можно, старого мага Земли, Темнейшего.
— Я знал, что вы вернётесь, ваша светлость.
Он присел на один из валунов, в изобилии валявшихся вокруг, вынул из кармана белоснежный платочек, промокнул обширную лысину.
— Почему?
— Почему я помогаю вам?
Хрийз кивнула.
— Вы мне симпатичны.
— Этого мало.
Он кивнул, сказал добродушно:
— Мало.
— Тогда почему?
— Вам так хочется знать ответ?
Хрийз кивнула:
— Да.
— Когда-то я спасал вашей матушке жизнь. Одиннадцать раз. Когда-то и она спасала меня. Двенадцать раз. Я очень не люблю долги, Хрийзтема Браниславна. Особенно такие. И вам советую не любить их тоже.
— Не любить долги, — эхом повторила за ним Хрийз.
Волна лизнула босую ногу, но на коже не осталось никакого следа. Ни влаги, ни прикосновения. Похоже, волна была призрачной, как и всё вокруг.
— Не влезать в них, — кивнул маг. — А если уж влезли, стараться отдать при первой же возможности.
Хрийз кивнула — логика в словах Темнейшего была.
— Вы — маг-стихийник, проводник Жизни, — продолжил он. — И вы же теперь правитель целого княжества, вот ведь проблема, правда? Вам придётся принимать важные решения, хотите вы этого или нет. Что важные, будем говорить прямо, — судьбоносные. Но на мою помощь не рассчитывайте: сегодня мы встречаемся в последний раз.
— Почему в последний? — вырвалось у Хрийз невольно.
— Потому что брешь между мирами затягивается, — пояснил Темнейший. — Скоро её не станет совсем.
Заря угасала, становилось темнее. Призрачные волны прибывали, совсем как тогда, когда угодила сюда в первый раз. Далёким сном казался тот страшный день, когда вывалилась в дыру и оказалась в абсолютно чужом мире магии и зелёного солнца…
— Держите друзей близко, а врагов ещё ближе, — дал совет Темнейший. — Так вы будете видеть угрозу и, может быть, сумеете уклониться от неё. Не сомневайтесь в себе — никогда.
— А если я ошибусь? — спросила Хрийз, нервно стискивая пальцы.
— Ошибки надо признавать, — кивнул маг. — Признавать и исправлять, насколько их возможно будет исправить. Но каяться, плакать, отдавать себя на растерзание хищному пламени по имени «вина» — нельзя. Погибнете — на радость тем, кто вашей гибели хочет.
— Кто-то хочет моей гибели…
— Хотят, даже не сомневайтесь, — заверил её Темнейший. — Вы ведь умерли. Вас ведь похоронили уже. А вы вернулись. Восстали, так сказать, из огня, как птица-феникс. Неприятно, обидно, хочется загнать обратно в огонь. Каким бы ни был тот огонь. Всего лучше будет обставить дело так, будто вы убили себя сами. Помните об этом. И не поддавайтесь на провокации. Тот, кто возьмётся активно стыдить вас за ваши поступки, скорее всего, не желает вам добра.
— Но что если я и вправду… если я…
— Прыжок вниз головой в пропасть, конечно же, перепишет уже свершившееся заново, — с усмешкой сказал Темнейший. — Ошибки — признаём и исправляем. Головой в пропасть — не прыгаем. Кому не нравится, может прыгнуть сам. Подать, так сказать, пример.
Хрийз поневоле улыбнулась. Ей нравился этот мужчина, он умел расположить к себе и помогал искренне. Пусть — в счёт долга перед матерью, но тем не менее.
— Вы справитесь, — он встал. — Вы — храбрая отважная девочка, вы справитесь, ваша светлость. Я в вас верю.
— Подождите! — воскликнула Хрийз.
Он покачал головой, слегка развёл руками, — мол, рад бы, но время окончилось. Поднял ладонь на прощанье, и ушёл в умирающий закат, растворяясь, на ходу осыпаясь пенными брызгами несуществующих волн.
Дыру затянуло гранитом.
