Дочь княжеская. Книга 4 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна

— Нет, — в голосе Милы шуршал ледяной зимний ветер. — Уже нет.

— Вы тоже не верите в виновность аль-нданны? — требовательно спросила Хрийз.

— Оговорила себя, — кивнула Лилар. — На первое же брошенное обвинение подтвердила. Она не хочет жить, госпожа. Может быть, не нужно так рисковать собой из-за того, кто не хочет…

— Замолчите! — бросила Хрийз, и ей показалось, будто вместе с коротким этим словом к Лилар что-то метнулось, прямо в лицо.

Что-то невидимое, но вполне способное заставить замолчать, и, если надо, даже убить. Если Лилар не понимает, то как ещё, скажите на милость, с ней стоило обойтись!

— Мила, веди!

— Ты будешь играть со мной? — требовательно спросила маленькая неумершая.

— Буду! Сколько захочешь. Веди!

— Погодите, госпожа… Накиньте хотя бы это…

Это — длинный запашной халат, расшитый рукой Ели. Совершенно невесомый на плечах, лёгкий, хотя ткань на ощупь плотная. Но в каждом стежке, в каждой маленькой бисеринке на лепестках цветов, щедро пущенных по рукавам и полам, жила родная стихия, магия Жизни. Отчасти благодаря ей удалось не просто встать, но справиться с приступом головокружения, которое, дай только слабину, опять отправило бы в постель, возможно, надолго.

Ни о какой постели Хрийз не хотела даже думать. Ярость скручивала её в тугой канат: да как они посмели подвести под смерть невиновную! Только потому, что сами её ненавидят! И потому ещё, что она жить не хочет и стремится уйти из враждебного ей мира любым путём, уже не заботясь о посмертном достоинстве для своего имени.

«Я им устрою!» — злобно думала Хрийз, шагая в открывшийся стылый портал вслед за Милой. — «Я им покажу! Они у меня запомнят!»

Ей бы хоть на мгновение задуматься, что бесконтрольный расход магических сил — штука не очень хорошая, за ней непременно придёт откатай чем больше истратишь, тем сильнее будет откат. Не все даже полностью здоровые маги, случалось, переживали такой откат. Но где там! Хрийз несло, осторожность и мудрость лежали сейчас где-то очень далеко от неё. Днём с огнём не найдёшь, даже если постараешься.

… Портал открылся на городскую площадь. Площадь недобро помнилась по суду над Мальграшем, съехавшего с катушек неумершего упокоила тогда Хафиза Малкинична. Сейчас Хафиза была в Дармице, по словам Лилар, Дармица пострадала от нашествия Потерянных Земель сильнее всех княжеств побережья…

Толпа, собравшаяся на площади, была заметно реже той, какую помнила по прошлому собранию Хрийз. И лица у всех были… какие-то измождённые, что ли. Да, измождённые, точнее слова не подберешь. Даже солнце, льющее на город весенний свет, словно бы грело вполсилы от прежнего своего тепла.

Город нежити, вспомнились печальные слова Лилар. Город, пустеющий с последним закатным лучом, город, забывший, что такое ночной покой и что такое обычная жизнь, без постоянной угрозы быть сожранным переродившимся под влиянием стихии Смерти прахом.

Приговор уже был зачитан, и оставался последний пункт. Исполнение. Сихар улыбалась, Лае, похудевший, со шрамами на щеке, которых у него раньше не было, сложил руки на груди и усмехался углом рта. Канч сТруви смотрел себе под ноги. А Весна…

Весна улыбалась. Счастливо. И от той улыбки веяло жутким безумием Милы, только на какой-то особенный уже выворот: Мила жила, пусть в качестве вампира, а аль-нданна от жизни отказывалась.

— Стоять! — крикнула Хрийз, вкладывая в голос всю свою ярость. — Запрещаю!

По толпе прошла волнами кто-то крикнул «Умертвие!». Крик подхватили, и Хрийз вдруг поняла, что это кричат о ней. Что умертвием назвали — её. Новая волна удушающей ярости толкнула под руку, Хрийз выдернула из ворота раслин и подняла его в стылый воздух.

— Кто сказал умертвие? Где вы видели умертвие с раслином на шее?

Тишина.

На площадь упала тишина, такая полная и плотная, что её можно было нащупать пальцами. Даже ветер улёгся, даже сам воздух, казалось, уплотнился до хрустального состояния, и слегка хрустел при каждом вздохе.

— Знаете меня? — спросила Мила, упирая кулачки в бока.

Тишина. Милу знали. Знали очень хорошо.

— А я знаю её, — заявила маленькая неумершая, показывая в улыбке кончики клыков. — Это — Хрийзтема, дочь Бранислава сына Мирослава. Не умертвие. Ваша княжна.

— Глупая девчонка, — обречённо выговорила аль-нданна, и в тишине её голос звучал, как удары колокола, звучно и громко. — Зачем…

— Вы не уйдёте из мира, — резко сказала Хрийз. — Пока я не разрешу вам. После того, как вас отпустит господин сТруви, разумеется.

Старый неумерший кивнул, оценив сказанное, усмехнулся, но промолчал.

Яростная вспышка силы уже уходила, возвращая в тело противную слабость. Коленки дрогнули, в ушах зашумело. Снова начала подниматься боль, колоть противными мелкими иголочками изнутри, и Хрийз знала, что это только начало, впереди — вечность. Но терять сознание было нельзя, нельзя, нельзя!

— Сихар! Господин лТопи. Впредь не принимайте таких решений без меня.

— Вы ещё нездоровы, — начала было Сихар. — Вам придётся плохо уже через несколько минут! Кто вам позволил подняться с постели? Вы, Лилар? Где ваш ум? Как вы могли…

— Молчать, — приказала Хрийз, из последних сил удерживая сознание. — Я не хочу вас больше видеть, Сихар. Вообще!

— Но вам нужен лекарь… — растерялась целительница.

— Сама поправлюсь! — отрезала девушка.

И всё-таки потеряла сознание, даже не поняв, как именно это произошло.

Просто мир исчез в единой тёмной вспышке…

Очнулась, и поняла, что времени прошло мало. Потому что стоял вокруг приглушённый многоголосый говор не спешивших расходиться по своим делам людей, плыли в неподвижном воздухе холодноватые весенние запахи молодой травы, первоцветов, не до конца стаявших сугробов, вскрывшегося ото льда моря. Сквозь закрытые веки считывались ауры присутствующих. Мёртвые — Милы и Канча сТруви, пылающая яростным гневом аура Сихар, синевато-жёлтыми полосами — у Лаенча лТопи, серый невозмутимый Сумрак — Лилар, примятый, но непокорённый до конца Свет аль-нданны Весны…

Высоко в небе кричал Яшка, нарезая круги над площадью, и внезапно, вспышкой, Хрийз увидела происходящее глазами фамильяра, с высоты его полёта. Провалы на месте обрушившихся, сгоревших домов. Развороченные, не укрытые на зиму как должно, фонтаны. Чёрные мёртвые пруды-входы в подводную часть города, чем дальше от площади, тем больше. И людей…

Людей, заполонивших не только площадь, но и близлежащие улицы. Сколько людей! Оказывается, что в Сосновой Бухте проживает не так уж мало народу! И это сейчас, после войны и четырёх лет разрухи. Можно представить себе, каким нарядным и многолюдным город был раньше…