Развод по принуждению. Попаданка в (не)счастье - Наталия Журавликова
– Советую с этим не тянуть, – радостно улыбнулся знахарь, – а вызвать нас самое большое через один цикл Эявиры. Пока же я могу написать рекомендованные назначения на листочке. И вызовите вашего семейного врача, чтобы держать под контролем состояние здоровья будущей роженицы.
Будущая роженица! Неужели это обо мне?
У меня будет мальчик. Я непроизвольно положила руку на живот. Пока еще незаметный. Впрочем, настоящая Луиза может, что-то и заметила бы. Я же не знала, какой она была до беременности.
Но теперь ясно, отчего меня так в карете укачало. И когда мне казалось, что тошнит – вовсе не казалось. И голова не зря кружилась время от времени. Я сама не хотела замечать эти небольшие сигналы. Тем более что опыта беременности у меня не было никогда.
Мальчик. Ребенок. Может ли он считаться моим, если зачала его Луиза Ренли? Но вынашивать-то малыша мне. И переживать то, о чем я так мечтала, так часто представляла, когда выискивала и находила у себя признаки беременности тогда, в прошлой жизни…
Разговаривать с ним, пока он в животе. Принимать на руки, когда он увидит этот мир. Кормить грудью, прижимать к ней же, согревая своим теплом. Зарываться носом в пахнущую молоком и детством макушку. Я слышала, это какой-то очень особенный запах.
Мне петь ему колыбельные, укачивать перед сном. Проверять, дышит ли он, если слишком разоспится, как делают тревожные мамочки.
Держать его на руках и чувствовать, что обнимаешь целый мир, хрупкий и вместе с тем огромный.
Кидаться на каждый его писк, успокаивать, когда приснится кошмар. Спасать от живущих под кроватью чудовищ. Целовать синяки и царапины, чтобы быстрее прошли. Умиляться первым шагам, первому слову, которое наверняка будет “мама”.
Мама.
И это буду я.
Реальность расплылась передо мной и заструилась по щекам обильными, безудержными слезами.
– Ребенок? – Бенедикт переводил растерянный взгляд с меня на лекаря Химсона. Не знаю уж, что его больше поразило, мои слезы или само известие.
– Можете не сомневаться! – подтвердил Химсон.
– А он… мой?
Почему-то этот вопрос он адресовал тоже лекарю, а не мне.
Нет, так-то это логично, потому что я понятия не имею, кто его отец. Я и с матерью-то незнакома, надо сказать. Просто оказалась в ее теле со всеми последствиями.
Дамы, сопровождавшие лекаря, схватились за сердце, каждая за свое, разумеется. А сам Химсон возмутился, будто это его заподозрили в неподобающем поведении.
– Что вы говорите, милорд? – закричал он, покрываясь красными пятнами. – Разве можно у молодой матери такое спрашивать, это же неприлично?
– Да, действительно, – смутился Бен, – прости, Луиза не хотел уменьшать важность момента.
Эта сценка подействовала на меня положительно. Я смогла успокоиться и вытерла слезы большим кружевным платком.
– Как трогательно! – промяукал Пумиш из-под стола. Он промакивал свои большие круглые глаза пушистым хвостом.
– Что ж, мастер Химсон, – подала голос Доротея, – нам пора, супруги наверняка захотят теперь поворковать наедине.
Бригада диагностов попрощалась и пошла за дворецким Хенли, который так вовремя появился, что наверняка стоял под дверью и слушал, что у нас происходит.
Но вид у этого старого слуги был невозмутимый.
Я же продолжала стоять на том же месте, прислушиваясь к ощущениям. Где-то там бултыхается ребеночек. Если я правильно определила время той самой ночи, когда Луиза соблазнила мужа, сейчас идет примерно пятая неделя беременности. Может, чуть больше. Вот бы мне сюда интернет, чтобы почитать, что происходит на таком сроке. И картинки посмотреть. Но, увы, придется ждать, когда мое состояние отобразится в волшебном шаре Химсона.
– Луиза, – услышала я тихий голос Бенедикта.
Точно, он ведь тут остался, это я в себя ушла.
– Отец и правда я?
Я чуть не брякнула: “Скорее всего”. Но вовремя себя остановила. И просто кивнула.
– Ты же помнишь ту ночь, правда? – спросила я его. – Вот тогда всё и получилось.
– Как расчетливо, – задумчиво протянул Бен, – или ты сама не ожидала, что после одной ночи нас и правда благословят небеса?
– Не ожидала, – подтвердила я.
– Я смотрел на тебя. Новость стала сюрпризом. Ты плакала так, будто наполняющий твою душу лед растаял. Я даже подумал на мгновение, что теперь зима в твоем сердце закончится.
– Ты такой романтик, Бен, – не удержалась я.
– Знаю, это меня и сгубило, – невесело усмехнулся муж, – что ж, если сын и правда мой, то я это пойму сразу, как он родится. Или даже раньше.
– А может какие-то анализы сдать? – предложила я, прикинув, как сама буду мучиться примерно восемь месяцев неизвестности.
– Анализы? – не понял Бен.
– Артефактом еще каким-нибудь просветить. Наверняка же есть такие. Специально для щекотливых ситуаций.
– Ты сама прекрасно знаешь, что да, есть, – Бенедикт смотрел на меня с интересом, – но раз так смело мне это предлагаешь, значит, можно и не проверять. Что ж, я рад.
Мне хотелось взвыть и вытребовать себе проверку. Но сейчас это будет совсем неуместно. Не могу же я сказать потенциальному папаше, что сама не уверена, кто отец ребенка, которого я жду?
Да, я почти уверена, что это Бен. И что Луиза со своими обожателями дальше поцелуев не заходила, возможно, даже в щечку. Ей это было просто невыгодно.
Но вдруг? Мало ли, страсть к кому-то появилась, и даже эта фурия не сдержалась. Мне хочется знать наверняка!
Хотя… зачем? Малыш мой, это главное. С Бенедиктом мы счастливую семью все равно не составим.
Он будто подслушал мои мысли и сказал:
– Я не буду теперь искать лазейки для развода. Мы разойдемся, если ты не выскажешь желания остаться моей женой. Ребенку нужен отец. И желательно, чтобы его моральные установки были не такими, как у матери, уж извини. Любовь к тебе прошла, но мой сын от этого пострадать не должен.
Любовь ко мне прошла…
Не ко мне, а к той Луизе, что разбила сердце Бенедикта, если уж на то пошло. И сердце, судя по всему, достаточно хрупкое. Очень уж поэтично лорд Ренли об этом изъясняется.
Впрочем, склонность к красивым оборотам вовсе не говорит о мягкотелости Бена или его слабости. Это все воспитание благородное. Все-таки он в аристократической семье вырос и обучен изысканно выражать свои мысли. Это не мешает ему быть очень мужественным. Внешне и по поступкам лорд Ренли не производит впечатления нерешительного человека.
Придя к себе в комнату, я села на кровать, все еще не в силах поверить в случившееся.
– Ну, как ты? – Пумиш запрыгнул на постель, пытался заглянуть мне в лицо, поддержать меня. Приятно.
– А у тебя в твоем мире
