Непримиримая невеста - Натали Р.
Ильтен повернул дверную ручку. Рука заметно подрагивала.
Широкая кровать была пуста. Один из легавых, белобрысый, по знаку старшего понюхал подушку.
— На этой кровати спала женщина, — доложил он.
Ильтен скрипнул зубами. И бесполезно отпираться, что это его спальня и он сам тут спал: вряд ли натасканные ищейки спутают женский запах с мужским.
— Чистосердечное признание облегчает наказание, — заметил старший.
— Мне не в чем признаваться! — Ильтен добавил в голос истерических ноток. Впрочем, сильно стараться ему не пришлось: внутреннее состояние было на грани истерики. — Здесь спала женщина, да! Одна из невест. Вчера я передал ее жениху, господину Кнору, можете проверить квитанции. — Это было правдой, еще один жених вчера стал счастливым мужем, вот только спала его невеста с Ильтеном в кабинете. — Может, я и неряха, что вовремя не убрал постель, но не арестовывать же за это!
Старший хмыкнул. Тем временем двое его подчиненных порылись под кроватью, выпотрошили шкаф.
— Здесь никого нет, господин начальник.
— Балкон, — распорядился тот.
У Ильтена все сжалось внутри. И верно, где же быть Терезе, если не на балконе? Теперь — точно конец.
— Откройте, господин Ильтен, — приказал старший.
Он подошел к балконной двери, мучительно затоптался на месте. Есть в этом какое-то изощренное издевательство: заставлять его самого сдать Терезу.
— Открывайте, я сказал! Она ведь там, да? — усмехнулся старший.
Ильтен молча распахнул балконную дверь. Все равно ведь откроют. Скрутят его и откроют сами.
На балконе было пусто. Старший безопасник смутился. Двое остальных стояли, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Где она, зохен вас побери? — Разочарованный старший шагнул к Ильтену и затряс его за воротник халата.
А вот это было большой ошибкой.
— Уберите руки! — рявкнул Ильтен. — Насилие над законопослушным гражданином вам даром не пройдет! Врываться ночью в квартиру честного человека — это вам не воров ловить! Я потребую компенсации. Завтра же на стол вашего начальства ляжет жалоба!
Безопасник резко выпустил Ильтена и даже отошел на шаг. Понял, что ситуация не в его пользу. Может, донос был и ложным — всякое между людьми случается из зависти и мести. В квартире нет никакой бабы, вел себя этот Ильтен совсем не так, как боящийся разоблачения преступник. Нервно, разумеется — но какой обыватель не занервничает, когда к нему явятся с обыском? И не заискивал, не пытался оправдываться — наоборот, возмущался. Опять же, в пределах рамок: ни оскорбление власти не пришьешь, ни неповиновение, ни тем паче сопротивление. А он, получается, превысил полномочия. Не стоило этого типа за воротник хватать, ох, не стоило.
— Жалоба — это лишнее, господин Ильтен, — произнес он совсем иным тоном, чем до сих пор говорил с подозреваемым. — Давайте не будем плодить бюрократию. Работа у нас и без того тяжелая, — и вынул из кармана полутысячную бумажку для вящего убеждения.
— Вы что, думаете, взятка мне дороже чести и спокойствия? — Глаза Ильтена гневно сузились.
Он присовокупил еще одну бумажку.
— Ну да, верно. — Ильтен смягчился. — Работа у вас впрямь нелегкая, но кто-то же должен ее делать. Почему бы и не вы? Мне не будет выгоды, если вас уволят.
Уловив слово «выгода», безопасник убедился в правильности выбранного способа действий и добавил третью бумажку.
— Не смею вас задерживать, господа. — Ильтен убрал деньги в комод и глазами указал посрамленным охранникам безопасности на входную дверь. — Я хотел бы поспать остаток ночи.
Дурные сны — к паскудной яви. Тереза с замиранием сердца прислушивалась к голосам, раздававшимся из коридора. Так и есть, легавые приперлись по ее душу! Она вспомнила, что говорил Ильтен о службе охраны безопасности. О том, что произойдет, если все вскроется. Ну уж нет!
Она откинула одеяло, рванулась к балкону и повернула ручку, молясь про себя, чтобы она не заскрипела. В лицо ударил холодный ветер. Тереза вышагнула на балкон и плотно закрыла за собой дверь. Ветер выстудил нервный пот, бесстыдно забрался под ночнушку. В соседней комнате вспыхнул свет, задвигались силуэты. Рано или поздно легавые доберутся и до балкона. Тут не отсидишься.
Тереза перегнулась через перила и тревожно всмотрелась в ночь. Вверх или вниз, вот в чем вопрос. Вниз — проще, и пространства для маневра хоть отбавляй, коли она доберется до земли. Но добраться вряд ли получится. Тринадцатый этаж, будем реалистами. Преодолеть более двух-трех этажей — задача для супермена. Она застрянет на чьем-нибудь балконе, и безопасники, если они не совсем тупые, посмотрят вниз и ее увидят. А вот посмотрев вверх, увидеть ее будет затруднительно, пол-то у балкона непрозрачный.
Тереза судорожно вздохнула. Даже страховки никакой, кроме ночнушки. Она решительно стянула ее, не обращая внимания на холод, и забросила наверх, не выпуская из рук, словно невод. Подол за что-то зацепился. Гвоздь, угол какой-нибудь выставленной из комнаты мебели, просто неровность? Размышлять некогда. Придерживаясь за ночнушку — скорее символ страховки, чем реальное подспорье, — она закинула ногу на перила, аккуратно выпрямилась, с трудом балансируя на злом ветру. Нащупала сверху прут ограды, уцепилась за него обеими руками, подтянулась. Резким толчком выбросила вверх и вбок ногу, и ступня, обдирая кожу о сталь и бетон, нащупала опору.
В результате нескольких попыток, едва не отчаявшись и чуть не сорвавшись, она втащила себя на чужой балкон. Наверняка на прутьях и перекрытиях остались следы ее крови, но ночью темно — заметить не должны. Впрочем, на рациональное мышление не было сил. Она забилась в угол, где пронизывающее дуновение ветра ощущалось на малую толику меньше, скорчилась и закуталась в обрывки ночнушки. Ободранная кожа на конечностях и животе нещадно саднила. Холод и страх выжимали из глаз слезы, выстывающие на ветру.
Хлопнула балконная дверь внизу, послышались хозяйские голоса безопасников. Внезапно их интонация кардинально сменилась. Вот уже Ильтен повысил голос, вот заговорили о взятке… Вторгшиеся вымелись с позором, их машина унеслась, озаряя окрестности светом фар, а Тереза все дрожала, свернувшись в клубочек.
Я же замерзну так насмерть, осенило вдруг ее. Она пошевелила закоченевшими пальцами. Пальцы онемели. Болело в ушах от ветра. Она с трудом поднялась и тяжело запрыгала, разогревая кровь. От одной мысли, чтобы снова снять ночнушку и использовать ее как страховку, лязгали зубы.
Тереза пересилила страх и слабость. Когда конечности обрели чувствительность, она свесила ноги с перил, нащупывая пальцами опору внизу — перила тринадцатого этажа. Снова накатил страх: если она потеряет опору, то будет верная смерть. Но
