Элли Маккей - Горец в её постели
Вместо этого она взволнованно выдохнула.
– Как я могла знать, что расскажут книги? – проворчала она, почти уверенная, что он слышит ее. – Вы поэтому так злы? Потому что история оклеветала вас?
Несомненно, он заслужил осуждение.
Настоящий сэр Александр Дуглас, поправилась она, остановив взгляд на широкой полосе лунного света, пересекавшей ковер. Первостатейный негодяй, этот мужлан совсем не был заманен в засаду и убит Колином Макдугаллом.
Исторические факты говорили совсем другое.
И повествование не было героическим.
Хроникеры тех дней заявляли, что сэр Александр украл наиболее ценное достояние Макдугаллов – драгоценную рубиновую брошь, которую они сняли с плаща Роберта Брюса.
Священная реликвия, известная как Гелиотроп Далриады, случайно захваченный в сражении при Далрее.
Еще больше подтверждая обвинение, каждая книга, которую она нашла по тому периоду, рисовала сэра Александра как человека, не имеющего в своем теле ни одной рыцарской кости.
Без каких-либо колебаний он бросил леди Изобэль у алтаря. Не только скрылся с самой ценной семейной реликвией клана Макдугаллов, но и опозорил их наиболее обожаемую дочь.
Мара откинулась назад на спинку стула, прислушиваясь к усиливающемуся стуку дождя. И порывам ветра. Она переплела пальцы и размяла их, хрустнув суставами. Неудивительно, что этот негодяй исчез из истории после такой удачи.
По всей вероятности, он использовал богатство, полученное от продажи реликвии Макдугаллов, чтобы обеспечить себе комфортную жизнь подальше от берегов Шотландии.
Подлец!
И какой подходящий для Горячего Шотландца исторический персонаж, имя которого он выбрал в качестве своего рыцарского псевдонима – мерзавец стремился запугиванием вынудить ее убраться из Рэйвенскрэйга.
Этот мошенник охотился на состоятельных женщин и думал, что мог победить ее подобным невероятным требованием.
Мара вздрогнула и потрепала Бена за уши, когда тот потянулся и прошаркал к ней. Старый пес довольно заворчал и положил голову к ней на колени, с собачьей преданностью заглядывая ей в глаза. Невозможно представить, если когда-нибудь он посмотрит такими сонными глазами на нее.
Или на любую другую женщину.
С такой ошеломляюще красивой внешностью и картавостью, от которых могут растаять все женщины на расстоянии двадцати шагов, он совершенно точно оставил целую вереницу убитых наследниц от Лендс-Энда[21] до Джон О’Гротс[22]!
Мара разозлилась.
Она не была уверена в том, как именно он намеревался обмануть ее, но его план не сработал.
Она может и неопытна в роли наследницы, но Уан Керн Авеню хорошо научила ее кое-чему. Она знала, как позаботиться о себе.
Не имеет значения, насколько настойчиво он может пытаться убедить ее, что является призраком средневекового рыцаря.
По крайней мере, он не утверждал, что является самим Робертом Брюсом или вторым любимчиком Мары – дьявольски лихим Александром Стюартом, печально известным как Баденохский Волк[23].
Хотя, она подозревала, что он превзошел обоих мужчин в успехе у противоположного пола!
– Но мы совсем не легковерны, правда, сладенький? – она наклонилась и поцеловала лохматую голову Бена. Если бы она не была такой уставшей, то без сомнения громко рассмеялась бы.
Этот интриган не мог выбрать худшего плана, чтобы испробовать его на ней.
Призрак!
Удивился бы он, узнав, что ей известно, какую двуличную фигуру он выбрал для своего псевдонима?
Эта пикантная подробность должна положить конец его нападкам.
Как только он узнает, что она раскрыла его, то, несомненно, исчезнет так же быстро, как и его давно умерший тезка столетия назад.
Только этот Александр Дуглас останется с пустыми руками.
Она снова глянула в окно, наблюдая за тем, как луна мелькает между быстро проплывающими облаками. Почти полная, она бросала широкие полосы серебра на чернильные воды устья, прежде чем исчезнуть снова.
Если бы только он остался невидимым.
Еще лучше, если бы она не позволила ему завладеть ею.
Но было слишком поздно, потому что он уже целовал ее. Однако, недолго.
Она все еще чувствовала, как его губы запечатали ее рот, чувствовала интимное тепло его дыхания на своей щеке. Помнила толчок чувственного жара, промчавшегося через нее от одного мимолетного поцелуя.
Невероятный восхитительный жар, текучий и раскаленный, потрясающий своей силой.
Она глубоко, прерывисто вздохнула. Очевидно, ее одолели изнеможение и поздний час. Этот мужчина не достоин ни ее, ни любой другой женщины, каким бы восхитительным не был его поцелуй.
Особенно тот, слишком быстрый: она даже не успела почувствовать вкус его языка.
Черт!
Сердце понеслось галопом, а пульс увеличился. Почему она думает об этом?
Закрыв свои мысли прежде, чем другая подобная ерунда смогла проникнуть в них, она поднялась, прижав ладонь к больной пояснице.
Пора было найти кровать.
– Мою кровать, – подчеркнула она, идя к двери. Старый Бен тащился сзади.
Тишина и тени тоже потянулись за ней.
Чье-то ощутимое присутствие, стремительно на нее накатившее, вызвало дрожь. Как и звук осторожных шагов, приближавшихся к библиотеке.
Она замерла и вцепилась в ошейник Бена.
Потянув его за собой, она быстро пересекла комнату и вжалась в стену у двери в тот самый момент, когда кто-то легонько приоткрыл ее.
Она приказала Бену не лаять, надеясь, что тоже не издала ни звука. И раскрыв рот, почти задохнулась, когда мимо ее укрытия проскользнула Пруденсия.
Одетая в струящееся, шелковое одеяние темно-розового цвета, чем-то напоминавшее мантию, толстая повариха держала руки вытянутыми перед собой и сжимала в пухлых пальцах что-то похожее на металлические плечики для одежды. Полностью погруженная в свой собственный мир, она начала перемещаться по библиотеке качающейся походкой пьяного моряка.
Мара уставилась на нее мгновенно округлившимися глазами.
Мягко напевая под нос, Пруденсия ходила по комнате постепенно уменьшающимися кругами, приближаясь к Маре достаточно близко, чтобы та поняла, что металлические палочки вовсе не были вешалками.
Это были прутки для поиска подземных вод.
Сердце Мары загрохотало, а щеки запылали.
Прутки для поиска подземных вод принадлежали к той же категории, что и призраки и другая подобная ахинея, издававшая шум в ночи.
