Лев для Валерьянки - Анна Леденцовская
— Нейрандес-с-с…
Шипение старухи, казалось, впилось в каждую клеточку Леркиного тела. Ощущение было отвратительным, словно мурашки от онемения.
— Опять! Дурачье! — Бабка бесновалась, мечась между деревьев. Братья Маерши уже давно в шкурах каракалов, как троица бескрылых большеглазых филинов, лупали глазами с толстых веток ближайшего древесного исполина.
Девушки, облепив с двух сторон глухо ворчавшего Мохнатого Берта, испуганно наблюдали за неистовством призрака.
— Ну, значит, так тому и быть! — в ярости взвизгнула старуха, снова подскакивая к правнучке. — Или все сойдется, или сгинет графский род. Моя линия тоже прервется на тебе, девчонка, не только линия этих бестолковых львов, которые в угоду спесивому семейству готовы отказаться от того, что всего дороже. Самовлюбленные болваны и снобы! Принимай дар, наследница, да жди папашу.
Хохот обезумевшей бабки пронесся по ночному лесу ураганом. Заорав, взлетели в небо птицы, где-то вдали завыли звери, братья Маерши переспелыми грушами шмякнулись со своих насестов в траву, а Леру вместе с пушистой тушей Берта прижало к густым кустам.
Кейтса, вся в призрачной дымке, забилась пойманной птичкой в кольцах змеиного хвоста. Чешуйчатое тело привидения впитывалось в девушку, как в губку, сползая со старухи.
Буквально через несколько минут на крошечном пятачке у края оврага не осталось и следа от здоровенного пресмыкающегося. Светясь, как натертая фосфором, открыв рот в немом крике, висела в воздухе неподвижная Кейтса, а напротив с заинтересованным лицом энтомолога, протыкающего бабочку булавкой, парила горбатая призрачная бабка.
— Скоро уже! Бежит кошак беспутный, — бормотало привидение старухи Лодраш, потирая сухонькие ладошки со скрюченными артритными пальцами. — Вот ты нам все и расскажешь, распутник и прохиндей. И как я проворонила такое? Это же когда успел-то? Где графья и где Мышелетовы⁈ Паразит мохнатый!
Кольцо на шее Кейтсы уже почти душило парящую в воздухе девушку кожаным шнуром, дергаясь из стороны в сторону. Бабка, казалось, совершенно этого не замечала, а остальных невольных свидетелей силой обряда придавило к земле так, что они не могли пошевелиться.
Единственным, что хоть чуть-чуть могло считаться хорошим в этой ситуации, было то, что Лера лежала на мягком мехе бинтуронга, а не оказалась припечатанной его тяжелой тушей к кусту.
Треск веток и приближающийся грозный рык на какое-то время прервали безумное бормотание старухи, а выскочивший из темноты огромный оскалившийся лев снова вызвал у нее приступ безудержного веселья.
Призрачная ведьма, хихикая, взмахнула рукой, и шнурок, держащий кольцо на шее Кейтсы, оборвался. Блестящий ободок полетел пулей и впечатался в львиную башку прямо в лоб.
«Теперь у его светлости графа Нейрандеса, похоже, появился третий глаз», — разглядывая кружочек на покрытом золотисто-песочной шерстью лбу примерно там, куда индианки ставят красные точечки, меланхолично подумала Валерианна. Все происходящее казалось ей уже нелепым ночным кошмаром.
Гривастый кошак свел глазки в кучку и, подавившись очередным угрожающим ревом, рухнул на траву.
Тут же, перестав светиться, мягко опустилась на землю не пришедшая пока в сознание Кейтса.
Лера почувствовала, как неведомые силы, державшие ее и бинтуронга, куда-то исчезли, и с облегчением отлепилась от меховой туши приятеля, просто сев на лежавшее рядом бревно, поросшее мхом.
— Очнется — все расскажет! Расска-а-ажет… — Ведьма наворачивала круги вокруг Кейтсы и время от времени посматривала в сторону льва. — А ты давай, девонька, оборачивайся. А то несдобровать будет. Он же сначала зверем очнется беспамятным. Пока мозги на место встанут, как бы не порвал кого…
Словно услышав шепоток маразматичной старухи, здоровенный зверь открыл затуманенные болью глаза и тряхнул густой гривой.
— Р-р-ра-р-руау.
Медленно, настороженно сильный хищник поднялся на лапы и, втянув носом воздух, припал к земле. Его голова повернулась, и светящийся золотом взгляд уперся в замершую светловолосую девичью фигуру, сидящую рядом с огромным мохнатым чужим самцом.
Хвост заходил из стороны в сторону, хлеща по траве и собирая на пушистую кисточку всякий сор.
Хозяин этих территорий счел, что ему бросили вызов. Запахи явно говорили, что чужак собрался присвоить то, что принадлежит только ему.
Глава 18
Лера просто кожей ощущала сгустившуюся в ночном воздухе агрессивную ауру хищника.
Берт рядом с ней распластался мохнатым ковриком, пытаясь казаться меньше и безобиднее. Парень понимал, что против главы прайда, действующего исключительно на звериных инстинктах, он долго не продержится. Даже если всерьез попытается и удача повернется к нему лицом, то потом его неминуемо казнят согласно своду законов графства.
Огромный лев уже готовился прыгнуть, задние лапы напружинились, горели глаза, в оскаленной пасти блестели здоровенные клыки. Валерианна наблюдала за всем в заторможенном состоянии. Ужас ситуации словно переключил сознание на режим какой-то замедленной съемки.
Девушка молила о чуде, которое помешает свершиться кровавой звериной разборке, и, видимо, вселенная ее услышала.
Зловещее шипение, словно в гнездо гадюк швырнули камень, отвлекло льва от намеченного соперника. С земли поднималось невиданное чудо, о котором, судя по лицам и мордам присутствующих, в этом мире никогда не слыхивали. Даже у карги Лодраш, немало повидавшей на своем затянувшемся жизненном пути, глаза выпучились, как у придонного краба.
— Мантикора? — Валерианна, как большая любительница легенд и мифов в своем земном прошлом, это летающее чудище узнала сразу.
Кожистые крылья летучей мыши, чешуйчатый хвост с ядовитым жалом и львиная морда с горящими яростью глазами.
— Только попробуй… ф-ф-фш-ш-ш… — Голос Кейтсы загрохотал, как камнепад. В новом облике, со шкурой цвета ночного неба, она была величественно прекрасна и ужасна одновременно. Куда делась перепуганная молодая девушка, еще полчаса назад чуть не падавшая в обморок от упоминания рода Нейрандес?
Каракалы, опять оседлавшие дерево, переглянулись и дружно решили прикинуться элементами пейзажа.
— Что, пришел в себя, беспутник шерстлявый⁈ Даром что граф, а так молокосос безмозглый.
Старушенция по каким-то одной ей видимым признакам определила, что львиная сущность отошла на второй план и Мааль Нейрандес уже вполне вменяем в своей звериной ипостаси.
— Ты не рычи давай, не пугай молодежь! Лучше скажи-ка, когда с девкой из Мышелетовых спутаться успел да почто дитя свое бросил⁈ Какое-никакое, а все же графских кровей ваших. Как тебе дочурка-то, ваше сиятельство? — Призрачная бабка, опять непонятно чему радуясь, мелко затряслась, хихикая и тыча пальцем в напряженно не сводящую с графа глаз мантикору.
— Дочурка? Мышелетовы? Луиза не сказала… но почему? И неужели деньги…
Может, в другой, менее драматичный момент Леру бы и позабавило, как еще минуту назад разъяренный хищный зверь теперь плюхается на попу и сидит в траве растерянной плюшевой
